— Принимаю, — кивнул Тимур. — А как будем действовать в основной битве?

В том, что она произойдет, никто не сомневался. Тохтамыш — не тот человек, который отведет войска или попросит мира. Армия Тимура на его землях, и он должен, обязан дать бой, если хочет защитить аулы и города и усидеть на престоле.

Снова прозвучали разные предложения, опять спорили до хрипоты.

Эмир внимательно слушал, потом прикрыл глаза.

Бурное обсуждение постепенно начало стихать — все ожидали решения главного полководца.

И в наступившей тишине раздался громкий голос Хромца.

— Слушайте все и не говорите, что не слышали! Повелеваю, — голос Тимура окреп, в нем послышались жесткие нотки, — в центр войска ставим кул под командованием Сулейман-шаха.

От неожиданного известия Сулейман-шах вздрогнул и торжествующе обвел глазами сардаров: все ли слышали, какую честь оказал ему Тимур, назвав первым?

— Позади него — кул Мухаммеда-Султана, по левую руку от него — двадцать кошунов. По правую руку — кул мирзы Миран-шаха, в охранении — камбул хаджи Сейф-ад-Дина. На левом фланге — кул мурзы Омар-шейха с охранением кулом Бердибека. Это — главное. — Эмир обвел глазами военачальников. — Детали обсудим позже, после переправы. Я все сказал, да услышит меня имеющий уши. Да поможет нам Всевышний.

Эмир совершил омовение, проведя руками по лицу. Главное — решено. Он пока ничего не сказал о том, кто останется в резерве; но это и так понятно. Так же как и в битве с Тохтамышем при Кондурче, Тимур бросал в бой пять корпусов, оставив два в резерве. Тогда эта тактика принесла победу.

Имея большую армию, лучше ее делить на крупные корпуса — так легче управлять огромной махиной. А уж сардары, стоящие во главе корпусов, пусть распоряжаются кулами и кошунами, непосредственно входя в соприкосновение с противником.

Управление войском Тохтамыша было построено по-иному. Хан управлял воинами-ополченцами, во главе которых стоял хан или мурза племени или рода. А они — разновеликие по численности. У Тимура же в одном корпусе воюют под руководством сардара люди разных племен, а иногда — и разных вероисповеданий. В большинстве своем, конечно, мусульмане, но были и язычники, и даже христиане, воины из наемников. Разные вероучения не мешали им драться в бою рука об руку, ведь главное для воина — храбрость и исполнительность.

Вечером следующего дня конные дозоры прибыли с известием — найдено удобное место для переправы. Той же ночью обоз и отряд понтонеров с проводником двинулись к указанному месту. Его сопровождал для защиты и переправы в случае успеха кошун мирзы Рустема с его узбеками.

Уход понтонеров и части войска под покровом ночи остался ордынцами незамеченным, а днем отряд Идигея с целью демонстрации силы и намерения переправы пытался перебраться через Терек. Его татары выкатили вручную арбы и повозки на берег и, укрываясь за ними, осыпали ордынцев тучами стрел. Ордынцы, укрываясь в окопах и за щитами, отвечали тем же. Среди обеих противостоящих армий появились первые раненые и убитые. Переправиться отряду Идигея не удалось, и ордынцы сочли это благоприятным знаком, признаком своей силы и мудрости хана, велевшего построить укрепления в удобном для переправы месте.

Тимур же потирал руки, считая, что отвлек ордынцев от своего истинного намерения и обманул Тохтамыша. И уже ночью прибыл гонец с известием, что переправа готова, а мурза Рустем уже на другом берегу. Известие сардары встретили с ликованием.

Ночью часть основных сил Тимура маршем прошла до переправы и перешла на другой берег. А днем оставшиеся в лагере силы армии Тимура демонстрировали обычную жизнь войска в походе. Разводили костры, готовили пищу, передвигались по лагерю и вне его. Пусть ордынцы видят — Тимур здесь.

Хитрость удалась. Когда татары Тохтамыша обнаружили переправу, было уже поздно — гулямы Тимура успели возвести на другом берегу укрепленный лагерь.

Узнав об этом, хан разгневался. Но что Тимуру его гнев? Как говорят в его родных краях: «Собака лает, а караван идет».

Под прикрытием занявших плацдарм переправились основные силы армии Тимура, причем — без потерь. Ночью они были атакованы одним из отрядов ордынцев — взбешенный хан решил нанести первый удар.

Но гнев и злость — плохие советчики полководцу. Во тьме ночной за укрепленными стенами из бревенчатого частокола и выкопанного рва гулямы Тимура спокойно отсиделись в безопасности и в то же время стрелами нанесли большой урон нападавшим.

Днем было затишье; гулямы смотрели на трупы татар и павших лошадей вокруг своего лагеря и потешались.

Следующей ночью вылазка ордынцев повторилась с прежним успехом. Разозленный неудачами Тохтамыш решился на бой, и пятнадцатого апреля 1395 года вывел свою армию в поле, выстроив ее вдали от лагеря Тимура. Хан принял решение сам, но все происходило так, как и задумал Тимур, — сказался боевой опыт, мудрость и прозорливость великого эмира.

Завидев подходящего врага, Тимур распорядился выводить войско из лагеря и выстраиваться в боевой порядок согласно плану. Из лагеря выходили и занимали свое место все новые и новые отряды, в конце концов, заняв почти все поле — от реки по правому флангу и до подножия холмов.

Глядя на огромную армию Тимура, ордынцы ощутили, как по их спинам пробежал холодок. Все уже были наслышаны о выучке гулямов и яростности их атак, а многие на своей шкуре испытали крепость сабель воинов Тимура: при битве на Кондурче им удалось спастись только бегством.

Тимур нашел подходящий пригорок — невысокий, но все же с него будет виден ход боя и перемещение войск. Сразу же рядом с ним воткнули в землю штандарт Тимура — бунчук с конским хвостом и золотым полумесяцем и знамя — с тремя золотыми кольцами, вышитыми золотой нитью на зеленом шелковом полотнище.

Холм окружили телохранители. Сзади, за холмом, встали гонцы, выделенные каждым кулом и кошуном для связи. Сбоку от Тимура пристроились трубач и сигнальщики — каждый с бунчуком своего отряда. Во время боя они по приказу Тимура подавали нужному отряду сигналы. Они же дублировались посыльными. Также за холмом плотно стояли два корпуса резерва, невидимые с ордынской стороны.

Несмотря на многочисленность войска, воцарилась тишина. Не разговаривали люди, не ржали кони. Наступала решающая минута, когда воины и с той и другой стороны возносили мысленно молитвы Всевышнему, прося его только об одном — остаться в живых в предстоящей кровавой мясорубке.

Со стороны ордынцев раздался рев сигнальной трубы, качнулись вперед бунчуки у ставки Тохтамыша. Конники хана начали разбег для копейного удара — на этот раз они не посылали впереди себя конных лучников.

У Тимура было достаточно своих лучников, и неизвестно, кто понесет большие потери — ордынцы или гулямы.

По степи послышался нарастающий гул множества копыт.

Тимур резко махнул рукой вперед, приказывая войскам начать атаку. Сигнальщики наклонили вперед бунчуки, трубач поднес к губам длинную трубу, и она взревела, и рев ее был подобен реву Иерихонской трубы.