– Глядите! – вдруг показал куда-то вперед Жора.

Да, действительно, на дереве у бытовки ветер раскачивал что-то красное. По мере приближения мотовоза стало понятно, что это женщина.

– Мария Глебовна удавилась, – трагично вскрикнул Раппопорт.

– От беда-то! – хлопнул ладошкой о холодный поручень платформы Прокопенчук.

– В чем дело? – не отрывая взгляда от покойницы, спросила Чугунова. – Кто это?

– Любимая женщина Лукова, – почти машинально ответил Жора.

– Какого Лукова?! – продолжила уточнять Белла Леонтьевна.

В это мгновение земля содрогнулась от истошного воя, и на узкоколейку выбежал главный инженер, лишенный каких-либо признаков одежды. Безумно вращая глазными яблоками, Луков бросился к дереву, на котором раскачивалось тело учительницы, и полез по стволу вверх.

Чугунова взвизгнула, Тумбалиев и его люди рефлекторно вытащили из-за пазух обрезы охотничьих ружей.

– Не стрелять! – ведомый скорее интуицией, чем здравым смыслом, крикнул Литвиненко и обратился к Лукову: – Господин главный инженер, что вы собираетесь делать?

– Я забираю ее, мою любовь, от вас! – срывая тело с дерева, невразумительно проревел главный инженер. – И хоть нас ждет разлука на земле, но двери в небо нам открыты.

Оказавшись на земле, Луков взвалил тело Марии Глебовны себе на плечо и поскакал обратно в тайгу.

– Я требую объяснений! – рявкнула Белла Леонтьевна.

– Все довольно простенько, – опустился на металлический пол платформы мотовоза Литвиненко. – Мы хрен знает куда строим эту дорогу, в деревне крючки на нужниках из золота, заяц-оборотень сыграл злую шутку в судьбе главного инженера и учительницы пения, начальник планового отдела ищет другие миры, Прокопенчук растит розу, которая здесь не растет. Собственно, все.

– Ну и как, по-вашему, я доложу это инвесторам? – сурово сдвинула брови Чугунова.

– Еще не задумывался, – пожал плечами директор.

– С разметкой напутали? – после недолгих, но глубоких раздумий спросила Чугунова.

– Не напутали, сорок раз сверили, – подал голос Прокопенчук. – Все костыли лично проверял. Что-то не так, а что, понять никто не может. Хорошо мы зажили с этой дорогой, люди так жить хотят.

– Да?! – то ли констатируя, то ли удивляясь, произнесла Белла Леонтьевна.

– Да, – вздохнул Литвиненко, помолчал и спросил напрямую: – Посадят нас?

– Да, не только вас, и не только посадят, – потерла переносицу Чугунова. – Я как чувствовала! Что ж, будем решать! Придется остаться до завтра.

– До завтра!.. – машинально повторил за ней директор.

Крепко употребившие горячительного журналисты тем временем расползлись по фешенебельным номерам гостевой избы. Представителям инвестора и госпоже Чугуновой выделили персональные люксы.

Измотанный встречей начальства, Литвиненко решил передохнуть в домашних условиях. Его там встретила супруга.

– Покушаешь, Юля?! – трогательно предложила она.

Жестом отказавшись, директор прошел в спальню и прямо в одежде рухнул на кровать.

– Тебе плохо, милый? – встревожилась Анастасия Петровна.

– Не знаю, что и ответить, – вздохнул Юлий Иванович. – Мне иногда кажется, что я персонаж какой-то фантастической повести. Здесь все не так. Все не так. Ситуация нереальная, люди ей под стать, я сам такой же. Мне кажется, что я сплю.

– Так ложись, – посоветовала супруга. – Только разденься.

Литвиненко сбросил сапоги с пиджаком, зарылся головой в подушку и мгновенно уснул. Его разбудил звук голосов на кухне. Один принадлежал Жоре.

Юлий Иванович взглянул в окно. Там стояла непроглядная ночь.

– Если на варенье, то надо раньше собирать, пока тугие, иначе кашей будет, а не кусочками! Антоновка – лучше всех, – неторопливо беседовал с Анастасией Петровной молдаванин, потягивая из блюдца чай.

– Юля проснулся! – заметила стоящего в дверях кухни Литвиненко супруга.

– Сколько времени? – зевая, спросил он.

– Уж третий час ночи, – сообщила Анастасия Петровна.

– Гости погуляли? – обратился к Жоре директор.

– Вот об этом я и пришел с вами поговорить, – отставляя блюдце в сторону, ответил тот. – Дело государственной важности.

Бригадир подхватил Юлия Ивановича под локоть и вывел на крыльцо, не поленившись плотно прикрыть за собой дверь.

– Тут такое дело… – замялся он.

– Прямо говори, – предчувствуя неладное, приказал Литвиненко.

– Короче: пришел я мужиков от инвестора будить. Дело к полуночи. У нас во дворе столы накрыты, музыканты мерзнут, – начал рассказывать бригадир. – Поднялся на второй этаж, где люксы наши. Только с лестницы выхожу, а тут из люкса Чугуновой вы выходите. Брюки застегиваете.

– Не был я в люксе у Чугуновой, – решительно возразил директор.

– Так мне откуда знать, – развел руками Жора. – Наше дело мужицкое – раз упало, в два попало. Я начальству не судья. Думаю: ай казак директор! Ну, вы гульфик застегнули, а проверяторша в одном белье сзади вас в шейку губой ласкает и говорит: подожди меня внизу, мы еще потанцуем. Я быстро на улицу вышел, покурил у беседки, полюбовался, как вы танцуете с проверяторшей, и домой пошел. Смотрю, ваша супруга на крыльце стоит. Она меня спрашивает: «Когда Юлю будить?» Я очень удивленный стал.

– Повторяю: к Чугуновой я не заходил, – повторил Литвиненко и добавил: – И уж тем более не танцевал.

– Так понял уже, – сказал молдаванин, но не удержался от вопроса: – Тогда кто с ней в вашем организме танго исполняет? Может, ваш брат-близнец, который на Северном Полюсе с папкой замерз?

– Генка?! Бред! Я ведь на опознании был, – изумился Юлий Иванович. – До сих пор танцует?

– Четвертый раз подряд, Пронькин в кровь пальцы на своей американской балалайке сточил, – подтвердил бригадир.

Внезапная догадка пронзила сознание Литвиненко.

– Заяц! – хрипнул он, спрыгнул с крыльца и побежал к гостевой избе. Жора бросился за ним, на ходу сорвав с пожарного щита топор.

Молдаванин не врал: в свете фонарей, освещавщих площадку перед гостевой избой, под звуки упоительного танго с госпожой Чугуновой танцевал двойник директора леспромхоза. Сидящие за столами хмельные гости с восхищением наблюдали за немыслимыми танцевальными пируэтами, которые выделывала эта колоритная пара.

Юлий Иванович сам невольно залюбовался мастерством своего двойника. Тот лихо вел партнершу в заданном ритме, придерживая ее за талию кончиками пальцев, то страстно привлекая к себе на грудь, то отбрасывая мощным толчком прочь от себя, чтобы в последний момент вернуть заместителя Фролова обратно в свои бесстыжие объятья.