HALO

Задачи HALO – вернуть заминированные участки земли местным общинам для строительства и сельского хозяйства. HALO – британская неправительственная организация со штаб-квартирой в Лондоне. Она проводит операции по разминированию и ликвидации неразорвавшихся снарядов по всему миру. Это неполитическая нерелигиозная организация. Она сохраняет нейтралитет. Она успешно работает с местным персоналом. В Камбодже у нее 900 местных сотрудников.

Пятьдесят процентов жертв противопехотных мин погибает – либо в момент взрыва, либо от кровопотери. Почти все из 50 процентов выживших остаются тяжелыми инвалидами.

Мы ехали в «Ленд Роверах» HALO в Тоул Прасат, где они очистили большой район. Теперь там школа и два колодца.

Мы сидим под синим тентом на двух деревянных скамейках. В центре лежит карта. Три местных камбоджийца, работающих с HALO, объясняют: необходимо разминировать 56 593 квадратных метра, 49 268 квадратных метров были разминированы.

Очищенный район на карте показан зеленым. Белый район еще не разминирован. Красные точки обозначают семьдесят две противопехотные мины и сорок с лишним бомб.

Череп и скрещенные кости обозначают несчастные случаи. Этих символов здесь три.

Они показывают на один: «Он потерял ногу». Потом на второй: «Он потерял глаз и руку».

Голубые круги – колодцы.

Мужчина разговаривает с нами о безопасности. Он говорил, а за его спиной стояли оранжевые пластиковые носилки.

Нам показали четыре шеста.

Красный используется для обозначения места, где найдена взрывчатка. Примерно в трех метрах перед нами стоят четыре красных шеста.

Красно-белые используются в качестве заграждений.

Синий обозначает «разминировано».

Белый обозначает «не разминировано». Потом он показал нам несколько основных комплектов для оказания помощи при травме.

Он также очень строго приказал: «Если вы слышите взрывы, находясь на минном поле, – не двигайтесь».

Это минное поле – одно из сорока семи, которые HALO сейчас разминирует в Камбодже.

Мы заходим в школу рядом с минным полем.

Это школа только первой и второй ступени. Здесь учатся дети от шести до четырнадцати лет. На 240 с лишним детей всего четыре учителя.

Этим учителям не платили. Если они и получали зарплату, то это было всего лишь около 15 долларов в месяц.

Когда правительство построило эту школу, район еще не был разминирован. HALO проверила дорогу, по которой дети ходили в школу, и обнаружила пять мин буквально в шаге от того места, где шли дети.

Я смотрю вокруг. Вижу так много лиц. Таких красивых. Так много детей.

До того, как HALO начала свою деятельность, все они жили здесь, на минных полях, по необходимости.

Сегодня были обнаружены две противопехотные мины. Мне разрешили взорвать одну из них при помощи взрывного заряда ТНТ. Должна сказать, это прекрасное чувство – разрушить то, что иначе могло бы ранить или убить другого человека.

После взрыва Лун рассказала, как многие беженцы, в том числе и она, испугались, когда впервые увидели в США фейерверки на День независимости.

На обед у нас были белый рис, мясо и овощи. Потом мы упаковали вещи для сегодняшнего вечера.

Лун, Мэттью и я поедем на мотоциклах в маленькую деревню, где будем спать этой ночью.

Лучший способ узнать людей и территорию – понять, какими могут стать разминированные районы, и провести время с местными жителями.

В первую очередь мы все отправимся во вновь заселенный район, разминированный HALO. УВКБ помогло в его восстановлении.

Мы остановились у обочины, где около восьми детей и две женщины брали воду из колодца, построенного УВКБ в 2000 году.

Сегодня были обнаружены две противопехотные мины. Мне разрешили взорвать одну из них при помощи взрывного заряда ТНТ. Должна сказать, это прекрасное чувство – разрушить то, что иначе могло бы ранить или убить другого человека.

Во всем этом районе удивительно то, что всего за два года благодаря тяжкому труду таких неправительственных организаций, как HALO, организаций ООН и органов государственного управления, принявших участие в помощи, а также тяжкому труду самих местных семей беженцы смогли начать жизнь сначала.

Многие из этих людей смогли вернуться домой только через двадцать пять лет.

Пока мы ходили, к нам подходили многие люди, в основном дети.

Мы поехали дальше, потом снова остановились, на этот раз у Трапинг-Прасата.

Это был храм, построенный в то же время, что и Ангкор-Ват. Теперь он был почти полностью разрушен и весь зарос травой. Но благовония и свечи горели.

Как и большинство буддистских храмов, он был покрыт противопехотными минами и только недавно разминирован.

В этом районе буддизм вновь был разрешен только в последние два года, после того как эта территория была возвращена из-под власти красных кхмеров.

Во времена Пол Пота буддизм был запрещен, а почти все монахи убиты. Мне сказали, что выжили всего около сорока монахов, которые спрятались, переодевшись.

За старым храмом стоит недавно отреставрированная пагода. На крыше на ветру развеваются ярко-желтые и оранжевые молитвенные флажки.

Мы снимаем обувь и идем по доскам. Я спрашиваю, точно ли это можно. «Да, – отвечают мне, – они рады посетителям».

Я вспомнила, что мои ступни не должны смотреть на Будду. Я села на колени на циновку.

Запах благовоний и звук читаемых нараспев молитв кружили голову.

Молодые монахи в традиционных оранжевых одеждах высовывают головы из задней комнаты. Они очень милы.

В расположенной рядом школе 1057 учеников и 27 учителей.

Только недавно были обезврежены мины рядом с тем местом, где играют дети.

Дэвид, сапер HALO, показывает на участок сразу за тем, где играют дети. Всего в 100 метрах ниже по дороге – минное поле. Просто факт.

Более часа мы с Лун ехали на мотоциклах за двумя сотрудниками HALO.

Эти дороги были рядом с границей с Таиландом. Они до сих пор очень плохие.

Автомобили не могут проехать по ним.

Здесь так красиво. Я вижу большую надежду. Дети не выглядят недокормленными.

По дороге я вижу инвалидов, но они в самодельных инвалидных креслах. Мужчина, потерявший одну ногу, ехал на мопеде. Его костыль был закреплен спереди мопеда. Он снял его, чтобы удержать равновесие, когда преодолевал сложный мост, точнее, то, что считалось мостом. На самом деле это было просто бревно, порубленное и сколоченное гвоздями.

Знаю, что потеря конечностей – здесь печальная реальность жизни, но я очень удивлена гордостью и силой этих людей.

Мы продолжаем ехать на мотоциклах, проезжая мимо множества мужчин и женщин, которые смотрят на нас из домов. Их окружают дети. Они машут или улыбаются нам. Другие просто смотрят на нас, но я заметила, что каждый раз, когда мы машем и улыбаемся, они тут же отвечают тем же.

Думаю, некоторые люди