Другие просто любопытны и хотят быть дружелюбными к приезжим.

Каждый раз, когда мы проезжаем мимо кого-нибудь на дороге, когда едем через джунгли или маленькие деревушки, мы смотрим ему в глаза и тепло приветствуем. И всегда получаем ответ.

Могли бы вы представить, что это было бы в нашей повседневной жизни? Могли бы вы представить, что обращаете внимание на каждого, кого встречаете, и улыбаетесь друг другу? Демонстрируете уважение каждому?

Мы поужинали очень рано, так как нам надо было лечь спать на закате и встать на рассвете.

Женщина приняла наш заказ, потом мы увидели, как сосед гоняется за тощей курицей и ловит ее. Она пошла в боковую комнату, держа птицу вниз головой, в одной руке сжимая ее ноги, в другой – маленький нож для разделки мяса.

Повсюду мухи.

Мы брызгаемся спреем от насекомых и просто продолжаем отгонять мух, разговаривая.

Напитки теплые, льда нет.

Пол земляной. Бездомная собака вбегает и выбегает.

На столе стоит рулон туалетной бумаги. Я привыкла пользоваться ею как салфетками.

Мы уже около часа ждем нашу еду. Ее пришлось готовить с нуля.

Очень жарко. Мы покрыты потом.

У стола объявление: «Мы должны взять гамаки и сетки до того, как на улице совсем стемнеет».

Здесь нет туалета и, как я понимаю, нет электричества.

До того как мы разошлись, мне дали фонарь с дополнительными батарейками.

До меня доходит, что я выросла в городе, никогда не жила в палатке и эта ночь, возможно, будет для меня трудной.

Я люблю неизвестное, но мы будем ночевать в деревянной пагоде на воде. Что, если посреди ночи мне захочется в туалет?

Суббота, 21 июля

Сейчас утро. Солнце еще не встало, но свет пробивается.

Развесить гамаки прошлой ночью было не так просто. Мы посветили передними фарами своих мотоциклов и поставили между досками три свечи.

Мы с Лун пошли к концу причала, в направлении берега. У меня был фонарь. У нее в обеих руках туалетная бумага.

Мы улыбались в темноте. До сих пор можно было слышать играющих детей.

Мы обе нашли места прямо у дороги, примерно в трех метрах друг от друга. Я выключила фонарик.

Когда мы шли обратно, сверкнула молния, осветив темное небо. В те неожиданные моменты это напоминало свет полной луны. Можно было видеть все, а потом снова становилось темно. Грома не было, только внезапные вспышки.

Несколько минут спустя начался сильный дождь. Ребята помогли нам с Лун перевесить гамаки на другую сторону лодки. Ветер был против нас. Звуки были такие, словно крышу вот-вот сорвет. Гроза началась так неожиданно. Это было удивительно.

Всю ночь было холодно и шел дождь. Утром дождь все еще идет. Мы говорим о дорогах и трудностях.

Я начинаю думать о всех живущих здесь людях. Их дома не кажутся слишком крепкими, чтобы устоять перед грозой. Дождь наверняка проникал через соломенные крыши, а земляные полы, должно быть, превратились в грязь. У меня была москитная сетка – роскошь, которой не было у них, – но меня все равно всю покусали.

Нам приходится надеть дождевики и быть готовыми ехать во время дождя, но мне сказали, что, если мосты смыло, нам придется попробовать раздобыть вертолет.

Дождь не прекращался. Но мы продолжали путь, каким-то образом справляясь со всеми препятствиями.

Кажется, каждые пять минут нам приходилось слезать с мотоциклов и везти их либо из-за слишком поломанных мостов, либо из-за того, что некоторые лужи были слишком глубокими. Я ехала впереди, так что преодолевала лужи первой. Одна была такой глубокой, что вода достигла верхней части бедра. В какой-то момент Лун сняла обувь и начала искать лягушек.

Снова начался дождь. Мне было трудно видеть из-за такого количества воды в глазах. Не так просто быть в контактных линзах, когда по лицу течет вода. Я думаю о том, что если бы я жила здесь, у меня не было бы такой роскоши, как контактные линзы, а в такую погоду в очках я не смогла бы видеть совсем.

По дороге мы проезжали мимо маленьких хижин. Маленькие дети играли с собаками и курами. Они улыбались. Они удивительные.

Я увидела женщину, несущую несколько вязанок, и рядом с ней мужчину на костылях. Каким-то образом они умудрялись пробираться по грязи.

Кто-то спрашивает: «Вы проверили, на вас нет пиявок?»

Лун, которая была в сандалиях, а теперь босиком, ответила, что проверила и все в порядке. Мэттью думал, что у него на шее есть одна, но оказалось все в порядке. Водитель сказал мне внимательно осмотреть ступни, когда я сниму ботинки.

Я очень уважаю этих людей из HALO. У меня нет слов, чтобы рассказать о них. Они даже помогают принять роды, когда те случаются дома. Очень мало кто из здешних матерей вовремя добирается до местной клиники.

Трудно представить, как ужасно здесь было во время войны. Как они пережили все эти годы мучений и страданий?

После примерно двух часов езды на мотоциклах нас подобрал «Ленд Ровер». Но мы все равно промокли насквозь. На дороге полно ухабов, рытвин и поворотов. Я пытаюсь писать.

Я замерзла, устала и промокла, но у меня есть такая роскошь, как знание, что еще через час у меня будет крыша над головой, полотенца, чтобы вытереться, и еда. Я так благодарна.

Кэти, Мими, Равут и Мао из УВКБ привезли меня, чтобы я увидела местную больницу, которой управляет организация Médecins Sans Frontières («Врачи без границ»).

Организация впервые прибыла в эту провинцию в 1998 году (сразу после победы над красными кхмерами), чтобы обеспечить возможность пользоваться медицинской помощью. Она оборудовала старую заброшенную больницу.

Они начали работать здесь еще до репатриации, лечили в определенных районах провинции.

В 1999 году они вылечили от малярии 3000 пациентов. Теперь малярия более или менее под контролем.

Эти люди так же, как HALO и другие организации, пытаются обучать местных.

Очень важно научить местных, как помочь самим себе. Если где-нибудь в мире произойдут другие чрезвычайные ситуации и этим организациям придется передислоцироваться, они не оставят страну неспособной продолжать программы. На самом деле, происходит обратное. Они всегда оставляют людей более самодостаточными.

Но иногда происходят несчастные случаи, когда люди пытаются самостоятельно обезвредить противопехотные мины, надеясь использовать взрывчатку для рыболовства.

У этих врачей нет настоящего хирургического оборудования, а лекарств очень мало. Им приходится отправлять людей с тяжелыми травмами в другие больницы, но с такими дорогами, какими они были сегодня (а