Когда Мотылев, Серегин и Львов вошли в помещение, отставной капитан Иван Батыру уже был внутри. Он поприветствовал их крепким рукопожатием и фирменной сдержанной улыбкой.

Когда Мотылев слышал хрестоматийное выражение «крепко стоять на ногах», он каждый раз непроизвольно представлял себе именно Ивана. Батыру был человеком практичным, целеустремленным, возможно, даже немного суховатым. Его острый и внимательный взгляд цеплялся за детали, подмечал слабости, отбрасывал лишнюю шелуху.

Что же до физических данных, то Иван был, как принято выражаться, «широк в кости», щекастый, с плотно сбитым квадратным торсом и короткими ногами. Он чем-то походил на торговца дынями с рынка.

Такая вот не самая героическая внешность этого добродушного здоровяка часто вводила людей в заблуждение. Особенно тех, которые иной раз подходили к нему не с самыми добрыми намерениями. Они тут же от всей души раскаивались в этом и горько сожалели о своей ошибке, если оставались в сознании.

Спокойная жизнь на гражданке немного притупила реакцию Ивана и округлила его фигуру, но это был все тот же неутомимый боец, пышущий энергией и силой. Генерал видел его бои на показательных выступлениях и каждый раз благодарил Бога за то, что сам не оказался на месте очередной жертвы молдавского богатыря. Конечно, Иван любил и пострелять, но когда дело доходило до рукопашной схватки, соперников Батыру оставалось только пожалеть.

Товарищи поздоровались, обменялись парой дежурных фраз, обсудили погоду, но разговор явно не клеился. Иван был не самым болтливым человеком, которого они знали. Он и в былые времена не отличался особой разговорчивостью, а долгие годы гражданской жизни общительности ему не прибавили.

Когда очередная пауза затянулась настолько, что грозила стать чересчур неловкой, колокольчик над дверью звякнул, и в заведение вошел Станислав Воротин, еще один бывший член «Эспады».

– А где Кильба? – поинтересовался он вместо приветствия.

– И тебе привет, Стас, – заявил Львов и заставил гостя слегка стушеваться.

– Простите. Всем добрый день.

Станислав Воротин обладал весьма нетипичной для славянина внешностью – чернявый, смуглый, нос с горбинкой. Из-за этого он не раз попадал в конфликтные ситуации с местными гопниками, которые после этого подолгу отдыхали на больничных койках.

Мотылев знал, что капитан Воротин два года воевал в Афганистане, командовал там разведывательной ротой, был награжден орденами и медалями. Потом, еще при СССР, он работал в программе по подготовке боевых дельфинов, пока этот проект не был свернут. Этот человек всегда выделялся среди коллег своим завидным интеллектом. Он много читал, владел английским и испанским языками. Воротин был мастером вождения почти всех видов транспорта и отменным стрелком. В процессе работы с дельфинами он по собственной инициативе овладел и специальностью боевого пловца. В «Эспаду» был переведен как раз из-за гватемальского инцидента, как человек, владеющий испанским. Внешность, характерная для Южной Америки, была ему тогда отличным подспорьем. В группе он быстро стал своим, подружился с ее командиром. После развала СССР Воротину удалось обосноваться в Крыму, где он и устроился сотрудником дельфинария.

Львов успел пообщаться со Станиславом сразу после увольнения. Он хорошо знал, что Воротина больше других задело несправедливое решение командования о расформировании группы и увольнении в запас всех офицеров, входивших в ее состав. Холодность, с которой Стас поздоровался с бывшим начальством, не оставляла никаких сомнений в том, что обида его никуда не делась. Предложение выпить Воротин, впрочем, принял, уселся за стойку рядом с Батыру и принялся что-то нашептывать ему на ухо.

Наконец в заведении появился и отставной майор Заур Кильба. Он, конечно, тут же заметил своих людей, расположившихся у стойки бара.

Кильба всегда был заводилой в этой компании. Неспроста ему в свое время было доверено руководство «Эспадой». Заур обладал столь мощными лидерскими качествами, что, как шутили его товарищи, террористы после общения с ним сами строем и с песней садились в автозаки.

Это качество, конечно, являлось далеко не единственной его сильной стороной. Куда проще было перечислить слабые. Например, отсутствие тормозов. Распалившийся Кильба мог бы и мировую революцию учинить, обходясь при этом лишь общими фразами типа: «Айда, ребята!» К счастью для всего человечества, у него не находилось на это ни времени, ни особого желания. Товарищи любили его. Во многом благодаря ему они сегодня и собрались здесь. Серегин сразу обратил внимание на то, как расплылись в улыбках лица Батыру и Воротина, до того довольно хмурые.

Кильба тем временем с ходу, как родного, поприветствовал бармена и заказал кружку пива.

– А вы чего это тянете?.. Такая хорошая компания, а еще не в зюзю? – немедленно разрядил атмосферу Кильба, сдувая пену с верха граненой толстостенной кружки.

– Мы решили для начала посмотреть друг на друга, – пошутил Леонид.

– Не нажираться сюда пришли! – заявил Мотылев, уставший с пути.

– Уверен?

– Не до конца, – с усмешкой ответил генерал.

Под напором обаяния Заура выстоять было ох как нелегко.

Майор придвинул к себе соседний стул, опустился на него и проговорил:

– Да я просто воздух сотрясаю. Если долго не видел человека, то лучший способ расслабиться в общении с ним – строить дурака. Меня так дед учил. Озорной был человек, гуляка еще тот. Умудрился войну пройти с такой философией. Рассказывал, что, когда немцы в плен его взяли, он начал песни орать да плясать как дурной. А они все пьяные стоят и глазами на него хлопают. Он ножом четверых положил и деру дал.

Тут Мотылев решил, что пришло время переходить к официальной части этого мероприятия, и сказал:

– Вся компания в сборе. Спасибо еще раз каждому из вас за то, что откликнулись на звонки. Я, честно говоря, переживал, что вы будете в разъездах, но обошлось.

– Костенко не будет? – спросил Кильба.

– Степа, к великому сожалению, в дело не годится, – ответил Дмитрий. – Я созвонился с ним, спросил, как здоровье. Вы ведь знаете, что у него инвалидность после Гватемалы. Травмы руки и позвоночника.

– На какое еще дело? – хмуро осведомился Воротин. – Мы вроде как просто встретиться решили, пообщаться, былое вспомнить. Или нет?..

– Да, не без этого, – сказал Львов и через силу улыбнулся, вспомнив, что не осмелился говорить по телефону об истинных причинах сбора. – Но Степа не смог. Боль не дает ему с постели подняться.

– Я недавно к нему прилетал, навестить. Последнее время он хворает слишком, пусть отдыхает, – согласился Батыру. – В следующий раз надо бы у него собраться.

– Вы тему-то не переводите, – не сдавался Станислав. – Зачем нас позвали? Явно не прощения просить.

– Ребята, не ругайтесь! – заявил Кильба, поднес кружку к пышным черным усам и отхлебнул