– Я не влюблялась еще до такой степени.

– Откуда тогда знаешь?

– Это мне в Вене в кафе сказали, что пекарь вытягивает тесто настолько тонко, что сквозь него может читать любовное письмо, написанное своей девушке. И все-таки жаль, что Казанцев не пришел в гости.

– Марта, скажи, зачем ты его пригласила? Ты хотя бы представляешь, в какое положение ты меня ставишь? Что он подумал о нас?

– А что он мог подумать?

– Что мы с тобой женщины легкого поведения.

– Рита, ты давно на себя смотрела в зеркало? Ты – и женщина легкого поведения! Но если он так подумал, то у него недюжинная фантазия!

– Не знаю, как у него с фантазией, но хамства у него достаточно. Ты чего пошла в колледж?

– Мне стало скучно, думаю, дай-ка я пройдусь и посмотрю, чем ты занимаешься на работе.

Марта положила последний кусочек штруделя себе на тарелку и замолчала. В колледж она пошла вовсе не из-за скуки. Она хотела своими глазами увидеть нового директора и определиться с дальнейшей своей тактикой. Казанцев превзошел все ее ожидания. Он оказался вовсе не таким снобом и занудой, как о нем говорила Рита. И с ним можно обо всем договориться, решила она, увидев достаточно галантного мужчину. Ну уж если не договориться, то поговорить – точно.

– Увидела? – напомнила о себе Рита.

– Увидела. Тебе надо уезжать из этой дыры, притом срочно. Теперь, надеюсь, тебя ничто здесь не держит? Твой Русланчик пристроился в хорошие руки. Похудел, правда, немного.

– Прекрати. Я никуда не собираюсь переезжать. – Рита посмотрела на Марту и добавила: – Хорошо, пока не собираюсь.

– Я даже знаю почему.

– И почему же?

– Потому, что ты уверена, что Руслан сбежит от своей жены, поскольку таких тепличных условий ему не может создать ни одна женщина, кроме тебя.

– Не говори глупости.

– Может, ты и не веришь, но в душе надеешься, что я окажусь права. В шкафу до сих пор висят его вещи. Я еще в состоянии отличить мужскую одежду от женской. Или, может, это следы другого мужчины?

Маргарита предпочла не отвечать на поставленный вопрос.

– Рита, я только одного не пойму – откуда ты берешь силы на этот садомазохизм?

– На что?

– А как это можно иначе назвать? Ты видишь его каждый день, нервничаешь, переживаешь и винишь себя, что чем-то не угодила Хмелевскому. Ты упиваешься своим горем.

– Марта… Я все еще люблю Руслана. Мне кажется, что с тех пор, как он ушел, я перестала жить. Меня нет. Осталась лишь одна моя оболочка. И я не знаю, что мне делать, и вообще, стоит ли что-то делать.

– Вся твоя беда в том, что ты заняла позицию жертвы и пытаешься у Хмелевского вызвать к себе сочувствие. А надо наоборот, показать ему, что жизнь продолжается и она ничем не хуже, чем была с ним.

– Марта, я никому ничего не стану доказывать. Живу себе, как живу, и давай на этом поставим точку.

Разговор Маргарите не нравился. «Почему обязательно надо говорить о Хмелевском? Неужели она не понимает, что мне больно обсуждать свою жизнь?»

– Тебе надо уехать отсюда или… Найди себе кого-нибудь, – неожиданно посоветовала Марта.

– Кого найти?

– Ну как кого? Мужчину. Казанцева.

– Кого? Ты в своем уме!

– Поверь, я толк в мужчинах знаю и ничего плохого тебе не посоветую. Притом я с Казанцевым давно знакома. Он приходил к нам в музей со своими друзьями.

– А… – многозначительно сказала Рита. – Раз был в музее, тогда конечно… Интеллигент и интеллектуал.

– Казанцев – настоящий мужчина. Хмелевский ему даже в подметки не годится. Поэтому Казанцев тебя и раздражает. Скажешь, я не права?

– Ты сама знаешь, что не права.

Свет от торшера падал на золотистые волосы Маргариты, от этого казалось, что в кресле сидит невесомая и неземная женщина. И эта женщина тратит свою жизнь на неизвестно что. Марта опять поймала себя на мысли, что личная жизнь дорогого ей человека не сложилась по ее недосмотру. Были бы живы родители, и у Риты все было бы по-другому.

– Завтра пойдем и что-то купим из одежды на твою оболочку. Хотя я сомневаюсь, что здесь можно что-то приличное найти. А утром, чтобы не портить настроение на сон грядущий, сложим оставшиеся вещи Руслана и отнесем их прямо в колледж.

– Марта… Я все это сделаю, только сама. Хорошо?

– Делай, что хочешь. – Марта начала собирать со стола посуду. – Рита, мне предлагают на пару месяцев командировку в Италию. Я, собственно, поэтому и приехала к тебе среди недели.

– Вот с этого и надо было начинать разговор. Я рада за тебя. Ты мне будешь звонить каждый день и рассказывать, как живут итальянцы, – мечтательно сказала Рита.

– Рита, я хочу, чтобы ты на это время переехала в Заозерск. Поживешь у меня. А когда я вернусь, мы решим вопрос твоего жилья.

– Я подумаю, а теперь давай ложиться спать, – предложила Рита.

Она проговорила это нарочито весело и быстро поднялась с дивана.

«Никуда она не уедет из этого захолустья. Будет и дальше изводить себя из-за Хмелевского. Господи, вразуми ее, и дай мне силу переубедить ее», – обратилась Марта к Богу.

* * *

Казанцев предупредил Людмилу Аркадьевну о своем отсутствии на работе и с утра отправился в мэрию. Словоохотливый водитель такси, услышав конечную точку маршрута, обрадовался раннему клиенту.

«Сейчас начнет выводить мэра на чистую воду. Ну, держись, Гранин», – весело подумал Казанцев.

– Значит, в мэрию? – уточнил водитель. – Дела?

– Дела, – утвердительно кивнул головой Казанцев.

– Это хорошо, когда есть дела. Теперь у многих появились дела, а раньше никаких дел не было.

– Это почему? – с любопытством спросил Казанцев.

– А какие дела, если работы в городе не было. А теперь вот заработали два завода: асфальтный и кирпичный. Говорят, что главный акционер – наш новый мэр, – открыл секрет таксист. – Только нам-то что до этого? Главное – рабочие места. Целое лето в городе асфальт меняли, ни пройти, ни проехать. Но опять же – рабочие места. Видел, какие дома строятся на окраине города? Растут, как грибы после дождя.

– Заслуга мэра?

– А то! По слухам, кирпичный завод его. А куда сбывать продукцию, если не строить дома? – резонно заметил водитель.

– Значит, мэр у вас человек не бедный? – подначил водителя Казанцев.

– Да нам все равно, какой мэр, главное…

– …чтобы рабочие места были, – продолжил Казанцев.

– Не-е, нам главное, чтобы мы не бедные были, – философски изрек водитель.

В приемной мэра ожидали два человека.