штучка. Вернула ей улыбку – короткую и такую же стальную, как у нее, – и повернулась к дочери.

– Как вы сегодня, Оливия? – многозначительно поинтересовалась я.

Оливия слабо улыбнулась мне в ответ и прижала ребенка, принаряженного в ярко-розовый костюмчик и такую же шапочку, плотнее к груди.

– Все хорошо, спасибо, – сказала она. – Мама пришла со мной посидеть, потому что Полу надо было возвращаться на работу.

– Но только днем, – тут же вставила мать. – Я, сестра, не могу надолго оставлять ее отца одного. Сами знаете, на что способны эти мужчины, если предоставить их самим себе.

Она заговорщицки подмигнула.

– Он, бедняжка, микроволновку от пылесоса не отличит. Конечно, я тут тоже виновата. Жутко его избаловала.

Я еще раз коротко ей улыбнулась и повернулась обратно к Оливии.

– Как прошла ночь?

– Честно говоря, все так болело, – начала она, – что я почти не спала…

– Ну, так всегда бывает после этих кесаревых, – снова встряла ее мать. – Куда тяжелее, чем после обычных, нормальных, родов.

Я приподняла одну бровь, а Оливия покраснела и, в молчаливом гневе, уставилась вниз на ребенка, пока ее мать продолжала:

– Но теперь Ливи будет все делать как надо, верно я говорю, дорогая? С этого момента мы кормим только грудью.

Теперь уже обе мои брови взлетели вверх, и как сильно бы мне не хотелось сохранить невозмутимость в присутствии ее матери, я не смогла скрыть удивления.

– Мы… вы кормите грудью? – переспросила я Оливию, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Она подняла голову и отвела волосы за плечо. Они – я заметила – были расчесаны до легкого блеска; Оливия даже воспользовалась румянами и помадой, явно в попытке привести себя в порядок перед посещением дорогой гостьи.

– Да, я кормлю грудью, – подтвердила она. – Мама тут… помогает мне. Но с прикладыванием не получается, – сказала она, снова переводя взгляд на малышку, которая возилась у ее груди с нарастающим нетерпением.

– Я не знаю, что мы делаем неправильно.

– Все в порядке, – сказала я.

Мать Оливии с удовлетворенной улыбкой уселась в кресло. То был сценарий, с которым я сталкивалась множество раз: молодая мамочка, ребенок которой получал бутылочки со смесью, на следующий день – а то и через два или три – решает, что хочет кормить грудью; иногда это действительно самостоятельное решение, но чаще на ее выбор влияют сделанные из добрых побуждений, но все равно со скрытым осуждением, замечания родственников и друзей. Начать кормить грудью, пропустив первые несколько дней лактации, сложно, но возможно: вы еще можете попасть в небольшое окно, когда гормоны, отвечающие за лактацию, у матери на пике, но потребуется настойчивость, готовность к частым прикладываниям и согласие надолго отказаться от нормального сна, прежде чем кормление наладится. Глядя, как младенец Оливии мнет ручками ткань ее пижамной куртки и водит губками туда-сюда, но все время мимо соска, я поняла, что нас ждет длинный день.

– Давайте начнем сначала, – обратилась я к Оливии. – Ничего если я присяду с вами рядом на кровать?

Оливия кивнула. Официально сидеть на постелях пациентов запрещается из-за Страшных Инфекций: кто знает, какие опасные микробы могут таиться на ваших темно-синих форменных штанах? Масса акушерок из послеродовых отделений заработали радикулит, склоняясь к пациенткам в процессе обучения кормлению грудью. Благородная задача, но ради нее приходится замирать в позе, больше годящейся для пыток; гораздо легче – и дружественней – присесть с пациенткой рядом. Так что я пристроилась одной ягодицей на краешек постели и осторожно помогла развернуть ребенка в безопасное и устойчивое положение для кормления.

– Живот к животу, нос к соску, – начала я, повторяя присказку, которую задалбливают акушерки на семинарах по естественному вскармливанию во всем мире.

– Рот широко открыт, подбородок вниз, вот так, уберите ручки Рози, чтобы она не отталкивалась ими от груди…

Улыбка словно прилипла у меня к лицу; Оливия возилась с младенцем, а ее мать смотрела на нас из кресла своим ледяным взглядом.

По современным требованиям акушерства мы должны действовать «без рук», помогая матерям кормить детей грудью. Если акушерка прикладывает младенца к груди сама, не давая процессу развиваться спонтанно, такое «вмешательство» якобы подрывает уверенность матери.

В видеороликах на курсах подготовки к родам показывают, как новорожденных младенцев кладут к матери на живот, и они волшебным образом подползают к груди, находят сосок и присасываются к нему с точностью щекастых самонаводящихся ракет. Реальность зачастую оказывается совсем другой, отчего женщины часами льют слезы, гадая, почему их драгоценный Джек или Джамал не делает так, как младенец в ролике, а акушерки часами сидят рядом с ними, улыбаясь как умственно отсталые чеширские коты, и борются с нестерпимым желанием схватить несчастного ребенка и собственноручно ткнуть его в сосок. Точно так же все начиналось и с Оливией. Я просидела возле нее с полчаса, предлагая немного изменить положение вот тут или подвинуться вон там, подкладывая подушки то под левую руку, то под плечи, и мечтая, чтобы малышка Рози обнаружила наконец сосок и насладилась густым вкусным молозивом, соблазнительно сочившимся прямо у нее перед носом. Однако безуспешные попытки поесть так утомили ребенка, что она заснула у матери на руках. Оливия откинулась на своем троне из подушек, признавая поражение.

– Не знаю, выйдет из этого что-нибудь или нет, – сказала она, увидев, что головка Рози тяжело склонилась к ней на руки.

– Похоже, ничего не получается.

Мать Оливии похлопала ее по плечу.

– Ничего-ничего, дорогая. Ничто не дается без усилий, – сказала она прямо-таки с сахарной приторностью.

– Я уверена, сестра рада будет провести весь день с тобой и помочь. Что может быть важнее, чем наладить грудное вскармливание?

Я прикусила язык так сильно, что испугалась, как бы кровь не потекла изо рта на форму; пятна на ней пришлось бы как-то объяснять старшей сестре на летучке в середине дня. Конечно, я с радостью помогла бы Оливии наладить грудное вскармливание, будь сама уверена, что она действительно этого хочет, и конечно я знала, что успех возможен при правильном руководстве. Однако язвительные комментарии этой дамы начинали всерьез меня задевать, не говоря уже об обращении «сестра», которое она использовала, судя по всему, намеренно. Добавьте сюда тот факт, что отделение было переполнено – нам приказали даже поставить дополнительные кровати, чтобы поместились все, кого отпустили из родильного, и мои коллеги уже приступили к своим ежедневным обязанностям, – и вы поймете, что при всем желании я никак не могла уделить Оливии то количество времени и внимания, на которое рассчитывала ее мать.

– Конечно, я с радостью сделаю все необходимое, чтобы помочь вам