Лестница оказалась слишком длинной, что для багажника, чтодля заднего сиденья украденного «форда», но ее удалось расположить поперексалона, одним концом за водительским сиденьем, другим – на переднемпассажирском. Покончив с этим, Блейз ушел в дом, включил радиоприемник и слушалмузыку, пока не зашло солнце.

– Джордж?

Нет ответа. Он сварил кофе, выпил чашку, лег. Уснул подвключенное радио, играла группа «Фантом 409». Проснулся уже в темноте, израдиоприемника доносился гул статических помех. Часы показывали четвертьвосьмого.

Блейз встал, приготовил себе некое подобие обеда: сандвич скопченой колбасой и банка кусочков ананаса в сладком сиропе компании «Доул».Ему нравились кусочки ананаса в сладком сиропе компании «Доул». Он мог есть ихтри раза в день, а потом жалеть, что не осталось на четвертый. Сироп выпил втри больших глотка, огляделся.

– Джордж?

Нет ответа.

Он кружил по комнате, не находя себе места. Ему недоставалотелевизора. Радио по вечерам компанию не составляло. Будь здесь Джордж, онипоиграли бы в криббидж. Джордж всегда выигрывал, потому что Блейз забывал пронекоторые сдачи, и со счетом у него было совсем плохо (арифметика, понятноедело), но ему нравился сам процесс игры. Все равно что присутствовать наскачках. А если Джордж не хотел играть в криббидж, они всегда могли перемешатьчетыре колоды и играть в «Войну». Джордж мог играть в «Войну» полночи, питьпиво и говорить о республиканцах и о том, как они измываются над бедняками.(«Почему? Я тебе скажу почему. По той самой причине, по какой пес лижет свои яйца:потому что может».) Но теперь делать было совершенно нечего. Джордж показывал,как надо раскладывать пасьянс, но Блейз, конечно, ничего не запомнил. Дляпохищения время еще не пришло. Он не подумал о том, чтобы украсть из магазинакомиксы и пару-тройку порножурналов.

Наконец уселся со старым изданием «Людей Икс». Джорджназывал «Людей Икс» толпой содомитов, словно они что-то мыли содой, но почему,Блейз не знал.

Без четверти восемь он задремал вновь. Проснулся водиннадцать, голову заполнял туман, Блейз не сразу понял, где находится. Теперьон мог ехать, если хотел (до Окома-Хайтс добрался бы только после полуночи), нов этот момент не мог сказать, хочет ли он. Все вдруг стало очень пугающим.

Очень сложным. Об этом следовало хорошенько подумать. Составитьплан. Может, он сумел бы сначала найти способ самому проникнуть в дом.Прикинуться водопроводчиком. Или сотрудником лектрической компании. Нарисоватьсхему расположения комнат.

Пустая люлька у плиты дразнила его.

Он опять заснул и увидел тревожный сон. Он преследовалкого-то по пустынным улицам, выходящим к океану, а стаи чаек кружили надпирсами и складами и кричали. Он не знал, кого преследует, Джорджа или ДжонаЧелцмана. А когда начал сокращать расстояние, человек, которого он преследовал,оглянулся, чтобы насмешливо улыбнуться, и он увидел, что ошибся в своихпредположениях. Потому что убегала от него Марджи Турлау.

Проснулся он на стуле, полностью одетый, но ночьзакончилась. Радио вновь работало. Хенсон Карджилл пел «Прыгай через скакалку».

Он мог пойти на дело в следующую ночь, но не пошел. Днемвышел из дома и лопатой начал прокладывать длинную и никому не нужную тропу клесу. Работал, пока не выдохся. Во рту даже появился привкус крови.

«Я пойду этой ночью», – подумал он, но пошел только вместный пивной магазин, чтобы посмотреть, не поступили ли новые комиксы. Онипоступили, и Блейз купил три. Заснул над первым после ужина, проснулся вполночь. Уже поднимался, чтобы пойти в ванную и отлить, когда Джордж заговорил.

– Джордж?

– Ты струсил, Блейз?

– Нет! Я не…

– Ты болтаешься в этом доме, как пес, яйца которому защемилодверью в курятник.

– Нет! Не болтаюсь! Я столько сделал! Купил хорошуюлестницу…

– Да, и комиксы. Ты неплохо проводил время, сидя здесь,слушая эту дерьмовую музыку и читая об этих суперменах-гомиках, Блейзер?

Блейз что-то пробормотал.

– Что ты сказал?

– Ничего.

– Наверное, так и есть, раз тебе не хватает духа произнестиэто вслух.

– Хорошо… я сказал, что никто не просил тебя возвращаться.

– Почему ты такой неблагодарный жалкий сукин сын?

– Послушай, Джордж…

– Я заботился о тебе, Блейз. Признаю, не занималсяблаготворительностью, ты можешь приносить пользу, если тебя направлять должнымобразом, но именно я знал, как это делается. Или ты забыл? Мы редко моглипоесть три раза в день, но уж один-то ели всегда. Я следил за тем, чтобы тыменял одежду и ходил в чистом. И кто говорил тебе, что нужно чистить твоигребаные зубы?

– Ты, Джордж.

– А теперь ты, между прочим, забываешь их чистить, и рот утебя снова как у дохлой мыши.

Блейз улыбнулся. Ничего не мог с собой поделать. Никто неумел находить такие слова, как Джордж.

– Когда тебе требовалась проститутка, их приводил к тебе я.

– Да, и от одной я подхватил триппер – и шесть недельмучился всякий раз, когда справлял малую нужду.

– Но ведь я и отвел тебя к врачу, так?

– Да, – признал Блейз.

– Ты у меня в долгу, и должен провернуть это дельце.

– Но ты же не хотел, чтобы я его проворачивал.

– Да, но теперь передумал. Это мой план, а за тобой должок.

Блейз задумался над словами Джорджа. Как обычно, времени нараздумья ушло много. Потом он выпалил:

– Как можно быть в долгу у мертвеца? Если бы люди проходилимимо, то слышали б, как я разговариваю сам с собой, задаю вопросы и отвечаю наних, и решили бы, что я – чокнутый! Возможно, я действительно чокнутый! – Вголову пришла новая идея. – Ты ничего не сможешь сделать со своей долей! Тымертв!

– А ты жив? Сидишь, слушаешь по радио все эти тупыековбойские песни. Читаешь комиксы и гоняешь шкурку.

Блейз покраснел, уставился в пол.

– Хочешь забывать и грабить один и тот же магазин каждые триили четыре недели, пока они не организуют там засаду и не схватят тебя за жопу?А в промежутках будешь сидеть и смотреть на эту паршивую кроватку и долбануюлюльку?

– Люльку я порублю на дрова.

– Посмотри на себя. – В голосе Джорджа слышалось что-топомимо грусти. Вроде бы тоска-печаль. – Одни и те же штаны две недели. Пятнамочи на трусах. Тебе нужно побриться и давно пора подстричься… а ты сидишь вэтой лачуге посреди гребаного леса. Мы жили совсем не так. Или ты этого невидишь?