“Вселенная для меня лишена и жизни, и воли, ицелесообразности — это всего лишь громадная, мертвая, неизмеримая пароваямашина, раздавливающая меня сустав за суставом. О гигантская мрачная Голгофа,Мельница Смерти! Почему смертный обречен идти туда один, без спутников? Почему,если не по воле Дьявола — или Дьявол является Богом?”

Томас Карлейль

«Я призываю всех американцев как можно больше ходить пешком.Это не только полезно для здоровья; это весело».

Джон Ф.Кеннеди

«Насос не работает — вандалы оторвали рукоятку».

Боб Дилан

“Отгадай слова, и выиграешь тысячу долларов! Джордж, так ктоже наши первые участники? Джордж?.. Джордж, ты где?.."

Гручо Маркес

Старый голубой «форд», заехавший тем утром на охраняемуюавтостоянку, был похож на запыхавшуюся от быстрого бега собачонку. Один изохранников, молодой солдат с безучастным выражением лица, попросил показатьудостоверение, и парень на заднем сиденье протянул синюю пластиковую карточкуматери. Та передала ее охраннику, который сунул карточку в компьютер,выглядевший довольно странно в этом захолустье. Компьютер заглотил карточку, ина его экране высветилось:

ГЭРРЕТИ РЭЙМОНД ДЭВИС

РД 1 ПАУНЭЛ МЭН

ГРАФСТВО АНДРОСКОГГИН

НОМЕР УДОСТОВЕРЕНИЯ 49-801-89

ВЕРНО ВЕРНО ВЕРНО

Охранник нажал кнопку, и все исчезло. Экран засветилсяровным зеленоватым светом. Он махнул рукой, чтобы они проезжали.

— А они не отдадут карточку? — спросила миссис Гэррети.

— Нет, ма, — терпеливо ответил Гэррети.

— Мне это не нравится, — заметила она, выезжая на свободноеместо. Она говорила это с тех пор, как они встали в два часа ночи. Вернее,стонала. — Не беспокойся, — сказал он в который раз, сам себя не слыша.

Он был слишком погружен в свои ощущения — смесь возбужденияи страха.

С последним астматическим выдохом мотора он выбрался измашины высокий, стройный парень в поношенной армейской куртке.

Его мать была тоже высокой, но чересчур худой. Грудь у неепочти отсутствовала. Глаза ее безучастно уставились куда-то в одну точку, как утяжелобольной. Стального оттенка волосы косо сбились под тяжестью клипс, аплатье висело, как на вешалке, — она словно разом потеряла солидную часть веса.

— Рэй, — проговорила она заговорщическим шепотом, откоторого он вздрогнул. — Рэй, послушай… Он мотнул головой и стал заправлять вштаны выбившуюся рубашку.

Один из охранников ел что-то из консервной банки,одновременно разглядывая комикс. Гэррети смотрел на него и, наверно, вдесятитысячный раз думал:

“Все это на самом деле".

Теперь впервые эта мысль находила подтверждение.

— Еще есть время изменить решение… И возбуждение, и страхподпрыгнули еще на одно деление.

— Уже нет, — сказал он. — Отсчет начался со вчерашнего дня.

Тем же заговорщическим шепотом, который он терпеть не мог:

— Они поймут, я уверена. Майор…

— Майор… — при этом слове, повторенном им, мать вздрогнула.— Ты знаешь, что сделает Майор.

Еще одна машина завершила краткий ритуал у ворот и подъехалак ним.

Из нее вышел парень с темными волосами. За ним последовалиего родители, и на какое-то мгновение все трое застыли в напряжении, какбейсбольные игроки на поле. У парня, как и у всех остальных, был с собой легкийрюкзак.

Гэррети подумал, найдется ли идиот, который отправился впуть с чем-нибудь другим. — Так ты не хочешь?

Он почувствовал вину. Рей Гэррети в свои шестнадцать ужезнал кое-что о чувстве вины. Но она, в свою очередь, знала, что он слишкомустал, слишком напуган или слишком далек от ее взрослых страхов, чтобыостановиться, прежде чем заработает громоздкая безжалостная махина государствас ее охранниками в хаки и компьютерными терминалами.

Он положил руку ей на плечо.

— Это мое решение, мама. Я… — он оглянулся. Никто не обращална них никакого внимания. — Я люблю тебя, но мне придется это сделать, так илииначе.

— Неправда, — всхлипнула она. — Рей, это неправда, если бытвой отец был здесь, он бы помешал…

— Но его же нет? — он спешил остановить ее слезы даже такимжестоким способом… Что если они оттащат ее прочь? Он слышал, что такоеслучалось.

От одной мысли об этом его пробрала дрожь. Уже мягче онсказал:

— Пускай все идет, как идет. Ладно, мама? — он заставил себяулыбнуться. — Ладно, — ответил он за нее.

Ее подбородок еще дрожал, но она кивнула. Просто было ужеслишком поздно, и она тоже это понимала.

По кронам сосен прошелестел легкий ветерок. Небо былобезмятежно голубым. Впереди лежала дорога, и каменный столбик на ней обозначалграницу между Америкой и Канадой. Внезапно его возбуждение превозмогло страх, иему захотелось пойти, захотелось увидеть себя на этой дороге.

— Вот, я испекла. Ты ведь можешь их взять? Они не тяжелые, —она протянула ему пакетик с печеньем.

— Спасибо, — он взял пакет и неловко обнял ее, пытаясь этимобъятием внушить ей то, что она хотела, — что все кончится хорошо… Хотя он самв это не верил. Он поцеловал ее в щеку — ее кожа напоминала старый шелк. Вдругему самому захотелось плакать. Потом он вспомнил усатое, смеющееся лицо Майораи быстро шагнул назад, засовывая печенье в карман куртки.

— Счастливо, мама.

— Счастливого пути, Рэй. Будь хорошим мальчиком.

Она постояла возле него еще минуту — легкая, почтиневесомая, и весенний ветерок, казалось, мог подхватить ее, как пух одуванчика.Потом она села в машину и завела мотор. Гэррети остался стоять. Она помахалаему, и теперь он ясно видел на ее глазах слезы. Он помахал в ответ, стараясьвыглядеть бодро; но как только машина отъехала и скрылась за воротами,одиночество и страх снова навалились на него.

Он повернулся к дороге. Темноволосый парень смотрел, какуезжают его родители. На щеке у него розовел шрам. Гэррети поздоровался.

— Привет, — сказал парень.

— Я Рэй Гэррети.

— А я Питер Макфрис.

— Готов?

Макфрис пожал плечами: