записи её выступлений. Её красоте могли бы завидовать богини, но какой в этом смысл, если всё так доступно? Просто приходи и бери. А это уже приелось. Когда имеешь дело с легкодоступностью каждый божий день, от неё начинает тошнить.

Но что-то мешало мне уйти. Словно прилип к месту и смотрел на эти губы. На раны, полученные в лесу и в плену, и хотел снова убить всех, кто причинил ей такую боль. Она ведь такая маленькая, такая хрупкая, нежная. Хоть и дерзкая. Разве можно обидеть такое создание? И если я поддамся ей, то не принесу ничего, кроме очередной боли. Имел ли я права на это? Я не знаю. Но могу. Я могу растоптать её окончательно, забрать всё, что захочу и даже больше, а на утро и имени не вспомнить.

Но я должен уйти пока не поздно. Должен оставить её в покое, а вместо этого тянусь к щеке и провожу пальцем по бархатной коже. Она такая же мягкая и приятная как и на вид.

Глупая. Закрывает глаза, покусывая потресканные губы. Накручиваю шёлковую прядь и запускаю в них всю пятёрню. Приближаюсь к манящему рту… Почему так тянет к ней? Сколько у меня сейчас женщин? Кажется, пять. Каждая из них искусна в постеле и удовлетворяет меня полностью, но эта девочка… этот одуванчик… Я хочу отыметь её до звона в собственных ушах от её крика. И поверхностное дыхание на моих губах только сильнее подстёгивает к действию. Безумно хочется сдаться. Хочется почувствовать её ладони на себе. Вдыхать этот запах молодого и полного жизни тела.

Я хочу довести её до исступления…

Но вместо этого я собираю все свои жалкие остатки разума, отпускаю девушку и ухожу. Кретин. Ей же только сегодня исполнилось восемнадцать, и что ты собирался сделать? Испортить её собой? Осквернить своими грязными руками? Вспомни кто ты! Жиголо. Сын шлюхи. Такие девушки не для тебя.

— Постой! Куда ты?

Снял пальто и вышел за дверь, так и не ответив, а хотелось. Мне хотелось слушать её голос. Такой мелодичный и нежный. Только из-за этого я до сих пор не заставил её молчать. Он словно мёд растекался по жилам и ласкал слух, и хотелось ещё, ещё и ещё… с самой первой минуты, когда она выскочила на дорогу к нашим машинам. Меня словно гвоздём прибило с первым же словом. Столько эмоций, столько музыки в её голосе. Ей не балериной надо было быть, а…

Наконец-то выскочил на улицу и закурил, но мысли и не думали проясняться. Взъерошил волосы, с силой дёрнув их при этом. Какой же я идиот. Её чистота и взгляд испуганной лани настолько вскружили мне голову, что я чуть не нарушил сделку. Было же ясно оговорено, что вернуться она должна нетронутой. Какого чёрта я тогда пускаю слюни как мальчишка?

Посетовав на собственную недальновидность, вернулся обратно в клуб и прошёл в свой кабинет. Работа себя не сделает, а в данном случае мне ещё и поможет, но девчонка не лезла из головы. Когда первый приступ ярости прошёл, и я всё-таки усмирил свою ненависть к ней, то почувствовал жалость. Невинные люди не должны страдать так, как пострадала эта девушка. Я всеми силами пытался помочь ей. Оживил в памяти все знания, но только N-13 могло помочь мгновенно. Однако девчонка отказывалась принимать препарат, и только сейчас до меня дошло почему. Только сейчас я понял каким именно способом Кубрынин заставлял её танцевать. Этот ублюдок не гнушался пичкать её им и ломать ей кости как только они заживали. Снова и снова. На Рине не было ничего без перелома. Рёбра, пальцы, кисти, ключицы.

Как она справится с этим, когда вспомнит? Что с ней будет? Да, в её воспоминаниях наверняка скрыто много имён, а что если нет, и мы только навредим ей? Я привык использовать все методы, чтобы получить желаемое, но сейчас впервые в жизни засомневался.

Достал из ящика стола папку с амбулаторной картой Лебедевой и положил перед собой. Её прислали сегодня днём, но времени не было прочесть. Здесь должна была быть история всех болезней девушки, и меня сильно интересовал шрам посреди её грудной клетке. Порок сердца очень опасная вещь, и пройдясь по записям одиннадцатилетней давности, только убедился в своей правоте. Ей делали операцию на сердце, но не меняли его, а всего лишь отсрочили неизбежное. Рина Лебедь может умереть уже через полгода, если верить показателям последних анализов. Интересно она знает об этом? Теперь-то понятно почему отец так щепетильно отнёсся к условиям сделки. Правильное питание, умеренные физические нагрузки. Я даже и не думал их выполнять и как оказалось зря.

Девчонке нужен постоянный присмотр, чего я как раз таки не могу ей дать. Мне нужно ограничить наши встречи, но как это сделать понятия не имею. Во всех клубах идёт ремонт на жилых этажах. Надо же было начать это сейчас. Придётся перебраться в кабинет, тут уж ничего не поделаешь, но не могу же я приставить к ней одного из своих верзил? Нужна женская особь, но где её взять? Да, у меня много работниц в «Лайме», но стриптезерши явно не та компания для девочки из высшего общества.

Свалилась же на мою голову. Ей крупно повезло что охотиться на неё решили рядом с тем охотничьим домиком, где сейчас жили Данила и Милана…

Чёрт, Данила! Я должен был сегодня заглянуть к нему и проверить раны. Совсем из головы вылетело.

Взял телефон, чтобы позвонить ему, но тут наткнулся на листок из истории болезни. Он немного вылез из общей кучи, и я бы не придал ему такого внимания, если бы не светло-голубой цвет. На таких листах обычно ведётся наблюдение у психиатра, и мне стало любопытно почему Марина наблюдалась у него? Отклонения? Какие?

Быстро пробежав глазами по заключению, усмехнулся и покачал головой. Твою же мать. Родители девочки настолько ёб… чокнутые, что довели ребёнка до подобного?

Соматоформное расстройство вегетативной НС. Обычно оно возникает у подростков в период созревания, когда личность ребёнка только формируется. В этот период очень важно следить за собственным влиянием на ребёнка. Чрезмерное давление может привести к вот таким последствиям. Опека отца и больное желание матери сделать из дочери своё подобие развили в Лебедевой защитный механизм в виде боли, которая возникала при любом телесном контакте. Вот почему безопасник Олега не прикоснулся к ней. Это не страх перед начальником и не отвращение. Это боязнь причинить девушке боль. Однако сегодня