и Беверли громко рассмеялась. На кухонном столе стоял старый радиоприемник, и она стала настраивать частоту, пока не нашла нужную ей музыку. Из окна она видела людей, работающих в поле, но не беспокоилась, что кто-то ее увидит полуголой.

– Это мой дом, и у меня полно дел.

Прежде всего, нужно было избавиться от старых продуктов. Из-за чистящих средств Беверли не беспокоилась – кому придет в голову положить туда отраву? Она вспомнила, что видела под раковиной мусорные пакеты, и, вытащив из коробки несколько штук, приступила к холодильнику. Не стала тратить время на то, чтобы проверить сроки годности, – решила выбрасывать все, кроме недавних покупок. В мусорный пакет отправились сыр, приправы, соленья, джем, оливки, заправки для салатов и что-то завернутое в фольгу (лучше не смотреть!). Туда же – старую коробку с несколькими кусками пиццы, превратившимися в камень. Из морозильной камеры ушло все, кроме курицы и гамбургеров. Это заняло всего десять минут, и Беверли потащила переполненный мешок с мусором к огромному зеленому мусорному баку, стоявшему у дороги. Эх, не спросила у хозяйки, когда собирают мусор; ладно, со временем разберется.

Освободила все шкафчики и стала любоваться проделанной работой. Ничего лишнего, только нужные им с Томми продукты. И как же ей стало хорошо! То, о чем она столько мечтала, реально происходит.

Беверли вернулась к духовке. Чистящее средство сделало свое дело, и загрязнение сошло в два счета. Печка не выглядела новой – по бокам оставались участки гари, которые невозможно было удалить, – но такой чистой она никогда не была. Следующая в плане – фасоль, ее следовало замочить в воде. Вид фасоли напомнил Беверли, что она весь день ничего не ела, но нарушать ритм работы не хотелось. Она помыла столешницу, уделив особое внимание уголкам, и оттерла известковое пятно в раковине.

Когда, забравшись на стол, Беверли мыла верхние шкафчики, то снова обратила внимание на жирные потеки на стенах и потолке. Притащив стремянку, она принялась за потолок: одной рукой распыляла чистящее средство, а другой оттирала. Когда руки уставали, она встряхивала ими и снова принималась за работу. Затем настал черед стен. И хотя потолок и стены нужно было отмыть лишь до состояния, чтобы сверху хорошо легли грунтовка и краска, на это ушло почти три часа.

Беверли убрала чистящие средства и стремянку, сложила тряпки на стиральную машину и отправилась в душ. Наслаждалась струями горячей воды, она чувствовала, как ее переполняют радость и гордость за себя.

11

Она сидела на бревне у дороги, праздно наблюдая за людьми, работающими в поле. Наконец послышался низкий рокот автобуса. Беверли поднялась со своего места, только когда Томми стал пробираться с заднего сиденья к выходу. Она наблюдала за мальчиком через стекло в надежде, что тот захочет с кем-нибудь из ребят попрощаться и обернется на выходе. Однако Томми молча спустился и пошел к ней с видом, как будто рюкзак да и вообще его жизнь были непосильной ношей. Она потянулась за рюкзаком, помахала рукой водителю. Тот приветливо помахал в ответ.

Когда автобус отъехал, Беверли спросила:

– Как дела в школе?

Томми пожал плечами, но на этот раз она не рассердилась на сына – вопрос был совершенно дурацкий. В ее детстве мама тоже часто его задавала, а школа всегда была просто… школой. Она погладила мальчика по голове:

– Хочешь яблоко? Я сегодня ходила в магазин.

– А орехи не купила?

– В следующий раз куплю.

Томми кивнул.

– Яблоко тоже хорошо.

Беверли приобняла его за плечи, и они вместе пошли домой.

12

У Томми не было домашнего задания – слава богу, в первом классе его не задавали, – поэтому, вручив мальчику яблоко, Беверли повела его исследовать участок. Нельзя сказать, что было много чего осматривать. В амбар вход был запрещен, да и выглядел он таким ветхим, словно намеревался рухнуть от следующего порыва ветра. Вскоре они нашли ручеек, весело журчащий под кизиловыми деревьями. Беверли удивилась: откуда-то она знала, что это за деревья и когда они цветут. Наверное, где-то прочитала. Когда Томми бросил в ручей огрызок от яблока, у нее родилась идея, навеянная воспоминаниями из детства:

– Давай посмотрим, есть ли тут головастики. Снимай ботинки и носки.

После того как Томми разулся, она закатала ему и себе штаны, и они стали бродить в воде – на мелководье у берега.

– Что такое головастик? – спросил Томми.

– Это малыш-лягушонок, – ответила Беверли. – У которого пока еще нет лапок.

Наклонившись, они внимательно осматривали воду и вскоре заметили черных извивающихся червячков. Томми не знал, как их ловить, и Беверли показала, что нужно сделать руки ковшиком. Она зачерпнула первая и протянула пригоршню сыну. Впервые с тех пор, как они приехали сюда, на лице мальчика появилось выражение восторга и удивления.

– Это головастик? И он превратится в лягушку?

– Очень скоро превратится. Они быстро растут.

– Но ведь это не те лягушки, которых я слышал прошлой ночью?

– Нет. Вчера были взрослые лягушки. Давай-ка отпустим этого малыша, чтобы он смог вернуться к своим.

Что она и сделала, а Томми продолжил охоту. Сначала ничего не получалось – головастики уплывали. Но с третьей попытки мальчику удалось их поймать. И снова выражение лица сына согрело ее сердце, и она почувствовала прилив воодушевления от мысли, что со временем такая жизнь станет для него привычной.

– Можно я отнесу головастиков в школу и всем покажу на открытом уроке?

– На открытом уроке?

– Учительница сказала, что вместо занятий мы весь день будем гулять на улице. И там все будут что-то показывать и рассказывать.

Беверли вспомнила, что и у них в начальной школе проводились такие уроки. Дети участвовали в соревнованиях и конкурсах, приезжала пожарная команда, а родители приносили печенье, кексы и другие сладости. А еще она помнила, как ее мама пришла на одно из таких мероприятий, но ее почему-то попросили уйти, и та ругалась и на всех кричала.

– А когда будет открытый урок?

– Не помню. Точно на этой неделе.

– Будет весело. Я любила такие открытые уроки, потому что мы с друзьями весь день играли. А головастиков можно будет посадить в банку. Правда, я не знаю, как долго они смогут там прожить. Особенно если оставить их на солнце.

Какое-то время мальчик молчал. Он отпустил головастиков, почесал щеку грязным пальцем и сказал:

– Я скучаю по своей старой комнате.

Нынешняя комната Томми явно раньше принадлежала не ребенку. Шкаф и комод были заполнены взрослой одеждой, кровать была непомерно большая, а на