временем на севере сражения продолжались с переменным успехом. Немцы не сумели воспользоваться своим успехом на Мазурских озерах (под Танненбергом) и не смогли прорвать примыкающую к ним линию русских укреплений на польской реке Нарев вдоль южной границы Восточной Пруссии. Часть территории Восточной Пруссии оставалась в руках русских вплоть до марта 1915 г. (об этом писал Людендорф). Австро-германское наступление из Силезии на Варшаву поздней осенью 1914 г. было отброшено. Такое положение вещей сохранялось до мая 1915 г. – около девяти месяцев с момента начала войны.

После этого ситуация радикально изменилась. Западный фронт во Франции стабилизировался; началась окопная война, что позволило немцам перебросить на восток значительные ресурсы – не только для того, чтобы смягчить давление русских войск на Австро-Венгрию, но и чтобы, по словам генерала Людендорфа, «…попытаться добиться решительного успеха в войне с Россией».

Исход военных операций 1915 г. определил тот факт, что резервы боеприпасов в России не были рассчитаны на долгую войну и уже подходили к концу. То же самое можно сказать и об остальных воюющих сторонах. Однако развитая промышленность Германии и западных союзников России позволяла им без труда восполнять запасы. Преимущественно сельскохозяйственная экономика России не была на это способна, а Франция и Англия смогли начать снабжение России военными припасами только в 1916 г.

В этих обстоятельствах российское главное командование выбрало естественную стратегию – медленно отступать и стараться выиграть время. Австрийская Галиция и российская Польша стали разменной монетой в этой игре. Стремясь замедлить продвижение германских войск, русские не только не эвакуировали крепость Новогеоргиевск, оседлавшую Вислу к северо-западу от Варшавы, но и дополнительно укрепили ее. 58-й дивизии вместе с другими частями приказано было занять в крепости оборону.

Отец мой сразу понял всю безнадежность этого предприятия и отправил домой все свои ценные вещи и бумаги. Его курьер прибыл в Царское Село 14/27 июля 1915 г. Еще через тринадцать дней, 9 августа (по новому стилю; 27 июля по старому), крепость была окончательно окружена.

Мы все были ужасно расстроены. Если даже считать, что гарнизоном крепости решено было пожертвовать из стратегических соображений, жертва эта – если вспомнить недавний опыт бельгийских крепостей, которым удалось продержаться всего по нескольку дней, – выглядела совершенно бессмысленной. Новая германская тяжелая осадная артиллерия (калибр орудий, преимущественно гаубиц, доходил до 42 см, или 16,8 дюйма) способна была очень быстро разрушить любые укрепления. Совсем недавно я с интересом прочел замечания генерала Людендорфа по поводу осады Новогеоргиевска: «Поразительно, что великий князь допустил такое развитие событий, тогда как позже Брест-Литовск и Гродно были эвакуированы. Он должен был бы сказать себе, что удержать крепость невозможно и что укрепления находятся в недостаточно хорошем состоянии, чтобы выдержать навесной огонь тяжелых гаубиц».

58-я дивизия должна была составить гарнизон нескольких фортов на южном берегу Вислы, где отец был назначен командовать всей артиллерией. Немецкий генерал фон Безелер, взявший незадолго до этого бельгийскую крепость Антверпен, направил удар на форты северного берега и сосредоточил там же огонь своей тяжелой артиллерии. После взятия северных фортов южные оказались открыты с тыла и тоже сдались через одиннадцать дней после начала осады – 7/20 августа 1915 г.

Отец позже рассказывал мне, что немецкие фронтовые офицеры вели себя вполне прилично. Командир германской дивизии прислал адъютанта, чтобы пригласить высших офицеров дивизии в свой штаб. Поехать, однако, не удалось, пока он не прислал свой транспорт – он не ожидал, что 58-я дивизия перед сдачей уничтожит все, что может быть использовано неприятелем, включая лошадей (их всех пристрелили). Тем не менее немецкий генерал и офицеры его штаба не садились за стол, пока не прибыли – с опозданием на несколько часов – русские офицеры.

В немецком тылу, по рассказам отца, дела обстояли совсем не так. После короткого пребывания в Нейссе в Силезии отца перевели в похожий на тюрьму старый замок Меве в низовьях Вислы в Восточной Пруссии. Это было одно из тех полу штрафных мест содержания пленных, где немцы ввели особенно жесткий режим – как они утверждали, в ответ на будто бы плохое обращение с пленными немцами в России. Отец говорил мне, что, по-видимому, это было всего лишь предлогом. На самом деле немцы стремились таким образом оказать давление на украинцев, казаков, татар и других представителей российских меньшинств – тех, кто не польстился на послабления, которые немцы предлагали им в других, особых лагерях, и отверг сепаратистскую пропаганду о будущем расчленении России, которую интенсивно вело в подобных лагерях правительство кайзера Вильгельма.

К приходу зимы 1915 г. – а зима в том году выдалась поздняя – германское наступление было наконец остановлено примерно на той самой линии, которая не только продержалась до революции февраля 1917 г., но местами была даже отодвинута назад в 1916 г. Но это сравнительно короткое отступление (см. карту В) 1915 г. обернулось колоссальными человеческими жертвами – недостаток оружия и боеприпасов в постоянных сдерживающих операциях приходилось компенсировать человеческими жизнями. Именно эта ужасная бойня в основном послужила причиной того отношения народа к войне, которое привело к революции и в конечном итоге к победе большевистских идей.

В дневнике моей матери я нахожу следующую запись за 28 февраля ⁄ 12 марта 1916 г.:

«Вечером на меня произвел большое впечатление разговор с извозчиком…

«Французы ударили по ним не так, как мы, – дай Бог им здоровья. Они [французы] валили их целыми рядами, в то время как мы посылаем наших людей на смерть с голыми руками. Наше правительство, черт бы их побрал – народ повсюду озверел, и даже та страна, как ее там, что последней объявила нам войну, хоть и маленькая, – Болгария, хоть и маленькая, но тоже стоила нам полмиллиона жизней. Мы теряем людей, не деньги – никакие деньги не купят нам людей…»

Дальше мама добавляет: «Вот вам глас народа, настроение политических клубов – настроение чайной».

В это время из Франции и Англии уже начинали поступать боеприпасы, но это не могло погасить глубокий гнев, разгоревшийся в душах людей по всей стране. Гнев этот был вызван неисчислимыми страданиями, а причиной их стала в основном промышленная неготовность России к войне.

Тем не менее до февраля 1917 г. не было ни серьезных беспорядков в войсках, ни дезертирства, ни других нарушений дисциплины. Летом 1916 г. русское командование даже предприняло очень успешное крупномасштабное наступление, известное как Брусиловский прорыв – по фамилии генерала, командовавшего Юго-Западным фронтом. О значении этого наступления можно судить по следующему комментарию из мемуаров маршала Жоффра: «…наступление австрийцев в Трентино приняло угрожающие масштабы. Русские, по просьбе Италии, решили приблизить дату своего наступления, и