class="p1">Проспали почти до обеда, так что даже чай не успели попить. Быстро собрались и выскочили на перрон, где поезд стоял десять минут, ведь Топольки не были конечной станцией.

Там их ждали.

Бабушка, как всегда, красивая и нарядная. Ее бабушкой-то язык не поворачивался назвать: статная, высокая, при прическе и каблуках. Дед коренастый, смуглый, с широкой улыбкой, обнажающей крепкие желтые зубы. Они с бабушкой были одного роста, но когда та была на каблуках, то оказывалась чуть выше, и дед посмеивался, что в пуп ей дышит.

Город Топольки своему названию соответствовал: тополя были повсюду. Когда начинал лететь пух, это был рай для детей и ад для аллергиков. Мика и Элли, бывало, носились по двору за ребятами с зажигалками, восторженно глядя, как огонь, разбегаясь, поедает белую вату. Носились, пока дед не выходил на балкон. Местная детвора деда побаивалась, поэтому тут же затаптывала огонь и делала вид, что так и было. Дед качал головой и садился на лавочку. За рыжей настурцией, буйно цветущей на балконе, его почти не было видно, но все знали, что он там. Игра с пухом заканчивалась, приносили мяч и играли в вышибалы и «я знаю», когда на каждой фразе мяч переходит к новому игроку в хаотичном порядке. Не зевай, лови, на ходу сочиняй! В рифму. Элли вечно выигрывала.

– Я!

– Знаю!

– Все!

– На свете!

– Например?

– Как дует ветер!

Это было неизменное начало, потом нужно было все говорить в рифму: вопрос – ответ.

– Почему мурлычет кот?

– Он довольный и поет!

– А мяукает когда?

– В миске кончилась еда!

– Где лягушки прячут ушки?

– У них перепонки, а не ушки!

– Не в рифму! Вылет, переход хода!

– Сама-то не сможешь сказать! Если не придумаешь, сама вылетишь!

Три девчонки и два пацана с вызовом смотрят на Элли. Мика чуть отошел, улыбается. Элли бьет мячом об асфальт, потом в такт ударам говорит:

– Где лягушки прячут ушки?

Да почти что на макушке!

Перепонки у лягушек

Вместо ушек.

И не поспоришь, и все в рифму. Игра продолжалась, веселье тоже. Особенно, когда кто-то из ребят задавал Элли и Мике вопросы о том, откуда они приехали. Тут уж она давала волю фантазии и рассказывала о Городе Снегов на Земле. Что стоит он, Октябрьск-45, окруженный невидимым забором, и просто так не попасть туда, только если ты альба или родственник альбы. Например, у тебя троюродная бабушка-альба в этом городе жила или живет, и ты можешь предъявить медицинскую справку. Что два мощных уровня защиты у города: подземный и окружной, который состоит из колючего проволочного забора, за которым высится ледяная стена, и все это укрывает невидимая силовая завеса. А в самом городе сплошные чудеса творятся. В булочных разноцветные батоны и хлеб с самыми разными ароматами: лаванды, розы, апельсина. Во всех магазинах тюбики, как для космонавтов, продаются. Захотел поесть борща – тюбик берешь с борщом, захотел мясо по-французски – пожалуйста. Любое блюдо на заказ делают. В тюбиках, конечно. Банкеты и праздники вообще очень удобно со специальным комплексным набором делать: разложил тюбики с пирожными да закусками разными – и красота!

Мика слушал, как уверенно и складно заливает сестра, и сам почти верил, что они в таком городе живут. Слушал и поддакивал, еще и свое приплетая: и футбольное поле-то у них огромное, самое большое в мире, даже в Книгу Гиннесса занесли его в прошлом году, а у мэра-то пять собак хаски, и он выгуливает их в центральном парке каждый день утром и вечером. Можно запросто к мэру подойти, погладить собак и поговорить о том о сем. Элли смотрела на брата с уважением: молодец, хорошо тему ловишь, моя школа.

История про Дуньку и ее пуп всегда рассказывалась в рубрике «Легенды и сказания Октябрьска-45». Красиво, убедительно, и сложно было не поверить, что когда-то давным-давно жила-была в самом деле великанша Дунька на этой благодатной и удивительной земле. Слушатели внимали с большим интересом и вздыхали о том, что никогда-никогда им в своей жизни не попасть в чудесный город за пятью уровнями защиты, ведь ни троюродной бабушки-альбы у них не было, ни просто даже дороги в те края.

* * *

– Ба, – аккуратно размешивая сметану в борще, сказала Элли, – ты же знаешь, что я знаю теперь.

– И что с того? Наши с тобой родственные связи остались прежними, несмотря на раскрытие информации. И у деда с тобой тоже, – отозвалась бабушка. – Отцу надо было давно рассказать тебе, но я его за это не могу судить, хоть Аню, твою маму, любила без памяти. Раньше специально женщины изображали беременность, чтобы никто не подумал, что ребенок приемный, чтобы оградить от злых языков вот хотя бы. Это сейчас психологи говорят, что надо в малолетнем возрасте говорить, дескать, нечего тайну делать. Ну знаешь, у всех свои причины. Я тебе про свою дочь и твою мать дурного говорить не буду, не хочу тревожить ее душу беспокойную. Но поверь, не просто так твои родители, а они и есть твои родители, Элиночка, всем сердцем они тебя любят!.. Так вот, не просто так они не говорили тебе правды, уберечь тебя хотели.

– От чего уберечь? – усмехнулась Элли. – Они только хуже сделали! Все равно бы я узнала, я же чувствовала: что-то не так со мной! Может, если бы от меня не скрывали правду, я бы не была такой… ку-ку…

– По большому счету вот прямо сейчас, если убрать эмоции, ничего не изменилось, – вздохнула бабушка.

– Конечно, не изменилось! – повысила голос Элли. – За исключением того, что я ничего не знала! А теперь вдруг узнала, черт возьми! Может, для вас ничего не изменилось, только вот вы! Все! Врали!

– Не ругайся, – легонько стукнул ложкой по столу дед.

Элли умолкла и, пока не закончила с борщом, не подняла глаз от тарелки.

– Идем, – вздохнула бабушка.

– Спасибо, очень вкусный борщ, я помою посуду.

Элли аккуратно задвинула стул под столешницу. Вместо скатерти было оргстекло в размер поверхности стола, а под ним открытки, детские рисунки внуков, фотографии. Взгляд зацепился за одну из них: Элли и Мика маленькие на руках у мамы и… мамы. Элли на руках родной матери.

– Идем, Элиночка, потом помоем, – тихо повторила бабушка.

Элли кивнула и пошла за ней.

* * *

Бабушка открыла комнату, в которой дети обычно играли и спали каждое лето. Сейчас их сумки тоже стояли здесь, возле кроватей. Здесь, когда были детьми, жили папа Мики и мама Элли.

– Можно посмотреть мамины вещи? И рисунки, – попросила Элли.

– Всегда было можно, внученька, все здесь. Игрушками их вы