Он положил конверт на стол и с предельной аккуратностью соединил разорванные края. Потом с досадой сказал, обращаясь к Маврушкиной:

– Поаккуратнее нельзя было, Тася? Что ж ты его так разодрала-то?

– Да откуда ж я знала? – принялась оправдываться Маврушкина. – Мне ж и в голову не пришло, что там заместо денег резаная бумага!

«Врет? – метнул в нее оценивающий взгляд Алексей. – Мать твою, где деньги-то? Неужели у них с Китом?! Натурально играют».

– Что-то есть, – довольно сказал он, доставая из кармана смартфон. – Юля, пальчиками придержите вот тут, я вам доверяю.

– Так? – хорошенькая Юля прижала пальцы к ленте, которой был заклеен конверт, до того как его вскрыли. Алексей отметил ухоженность Юлиных ручек и приятный цвет лака для ногтей. Саша тоже предпочитает пастельные тона.

Он несколько раз сфотографировал ленту на мобильник. Буквы «восемь миллионов рублей» были вполне себе различимы.

– А, главное, я, кажется, знаю, как это сделали: подменили миллионы «куклой». Тут важно понять: когда?

– И когда? – напряженно спросил Верещагин.

Алексей бросил в его сторону загадочный взгляд и промолчал.

– Конверт мне больше не нужен. Тася, будь добра, глянь сюда.

Алексей пальцами раздвинул фото, увеличивая буквы:

– Это твоя подпись?

– Вроде моя, – прищурилась Тася.

– Точно твоя или ты не уверена?

– Леша, ты же помнишь, как все было, – пожаловалась Маврушкина. – Писала-то не я. Как и ты. Я только крючок свой поставила. Крючок вроде мой. А вроде и не мой. Нет мой. Не могу сказать, – честно призналась Таисия.

– Кто писал на этом конверте «восемь миллионов рублей»? – Алексей обвел глазами сидящих в переговорке людей.

– Марго! – вскинулась Трухина. – Точно! Марго, ты же рядом сидела! Ты и писала!

– Ну, я, – кивнула Терентьева, которая отсела подальше, в угол.

«Она определенно похудела за эти две недели, – отметил Алексей. – Точно: запила».

– Маргарита, присядьте, пожалуйста, к столу. Сейчас мы проведем экспертизу. Народ, дайте ей место. И ручку.

Терентьева встала и одернула юбку. Валентина Степановна болезненно дернулась.

– Не бойтесь, не заражу, – усмехнулась Марго.

Она присела к столу, от которого поспешно отодвинулись Верещагин и Мишаня Трухин, до сих пор не проронивший ни слова, так он был ошарашен случившимся. В его голове, в мозгу у простого работяги не укладывалось, как это можно украсть из банковской ячейки деньги?! Но и его Алексей не стал бы сбрасывать со счетов. В его уголовной практике бывало всякое. Алексей придвинул к Марго чистый лист бумаги и положил перед ней фирменную ручку банка, точь-в-точь такую же, какими они писали две недели назад, когда закладывали ячейки:

– Пишите прописью: «восемь миллионов рублей». И не пытайтесь изменить почерк, – предупредил он.

– Господи, зачем мне это надо? – фыркнула Терентьева.

И старательно вывела: «восемь миллионов рублей». Алексей отметил, что рука у нее не дрожит, почерк твердый и изменить его Марго не пытается.

– Ну а теперь сличим, – он положил рядом с листом бумаги смартфон, где было увеличенное фото разодранного конверта, из которого украли деньги. – Что скажете?

– Почерк разный, – сказала сидящая ближе всех Альбина Андреевна. – Даже я это вижу, Леша.

– Вот! – он поднял вверх указательный палец. – Что это значит?

– Это не тот конверт, – выдавил из себя Верещагин.

– Не тот, – Алексей счастливо улыбнулся. – Картина проясняется. И, кстати, Маргарита, извините, не помню вашего отчества, автоматически исключается из числа подозреваемых. Конверт подменила не она. Если только «кукла» не была изготовлена загодя. Но я пока склоняюсь к мысли, что преступник действовал в одиночку. Без сообщников. И «куклу» изготовил он сам. Потому что ему надо было поставить рядом со словами «восемь миллионов рублей» подпись Таисии Маврушкиной. Для достоверности. А он не мог знать, как будет выглядеть эта подпись. Преступник поставил этот крючок, – Алексей кивнул на вскрытый конверт, – перед тем, как подменить им другой, с деньгами. И сделал это, как я уверен, в туалете. Настоящий конверт незаметно сфотографировали. Это мог сделать любой.

– Так что насчет меня? – напомнила Терентьева. – Вы сказали, что не я это сделала. Значит, я могу идти? – она привстала.

– У меня к вам еще будут вопросы, – строго посмотрел на нее Алексей, – сядьте.

– Вы же видите, что я больна! – огрызнулась Терентьева. – Да еще всех вас могу перезаразить!

– А у меня восемь лямов свистнули! – напомнил Кит. – Сказано сидеть, значит, сиди. Никто не уйдет, пока Леха не отпустит.

Терентьева метнула на Маврушкина злой взгляд, но послушалась. Она отсела в сторону, достала носовой платок, потом отвернулась к стене, и, сняв маску, шумно высморкалась.

– Слава богу, все просто, – Леонидов тонко улыбнулся. – Сейчас каждый из вас прописью напишет «восемь миллионов рублей». Тот, чей почерк совпадет с рукой, писавшей на этом конверте, – он кивнул на «куклу», – и украл деньги. Задачка в одной действие, – не удержался он.

– А если писали левой рукой? – хмыкнул Верещагин.

– Не похоже, – серьезно сказал Алексей. – Уж поверьте мне, сыщику с огромным опытом. Когда пишут левой рукой, это выглядит иначе. Нет, писали правой. И не левша. Левши среди нас есть? – Все молчали. – Значит, подозрения ни с кого не снимаются.

– Дура, ты не видела, что ли, что это не тот конверт?! – накинулся Кит на жену.

– Подпись-то моя, – огрызнулась та. – И потом: кто что в тот день соображал?

– Резонно, – вздохнул Алексей. – Я помню, как нашел на диване папку с документами. Наталья, а вы помните, как чуть ее не потеряли?

– Да уж, – Трухина поежилась.

К большому удивлению Алексея никто не занервничал. Хотя он считал трюк с проверкой почерка блестящим.

Алексей выцепил взглядом помощницу Терентьевой, мышку в свитере, и сказал:

– Девушка, вы отсядьте. Вас в тот день здесь не было. Значит, вы от экспертизы освобождаетесь.

– Ты хочешь сказать, что я тоже должна писать эти буквы? – внезапно обиделась Альбина Андреевна.

Это была первая и пока единственная реакция на предложение Алексея провести почерковедческую экспертизу.

– Обязательно, – серьезно сказал он.

– Ох, Леша, Леша, – покачала головой его риелтор. – Я уже жалею, что взялась тебе помогать.

Но Алексей уже полностью себя контролировал. Он больше не был «Лешей», и даже не был участником сделки. Он вообще забыл, что должен забрать отсюда, из банка, какие-то деньги. Он – сама объективность. Сыщик. Потому что преступник не только хитер, но и – великолепный актер. И он сейчас играет спектакль, стараясь отвести от себя подозрение.