— Думаю, папа хочет купить стол Марка Ньюсона, — отозвалась я, глядя, как истово кивает Джеффри. Чем выгоднее заказ, тем с большей амплитудой Джефф мотает головой вверх-вниз.

— Не дай ему отобрать твою добычу, — предупредила Марси с хищным огоньком в глазах. — Для чего существуют родители, если не для получения верных комиссионных? Джефф пытался всучить моей матери набор прелестных мексиканских салатниц, и она отняла у него добрых двадцать минут, выбирая между двумя цветами, а я тем временем продала ваз на десять тысяч долларов какому-то нефтяному шейху. Наконец мама решила, что ничто не заменит ей старой верной «Микасы», и повела меня на ленч, — с обожанием улыбнулась Марси, досказывая историю на ходу и направляясь к посетителю показать лампу.

Понаблюдав еще немного, как Джеффри виртуозно и натянуто-гладко обхаживает потенциального покупателя, я перебила коллегу в тот момент, когда они с отцом уже готовы были ударить по рукам.

— Папа, — сказала я, приблизившись к ним по сверкающему белому полу. В «Старке» все белое и сверкающее, за исключением персонала: мы в черном с головы до ног. Не самое оригинальное цветовое решение, но дорогая кухонная техника у нас уходит влет.

Джеффри тут же прекратил кивать и повернулся ко мне. Верхняя губа искривилась в легкой усмешке.

— Лу, я как раз собирался сообщить, что к нам зашел твой отец.

— Еще бы не собирался. Папа, как ты?

Несмотря на свою давнюю неприязнь к публичным изъявлениям нежности, я поцеловала папу в щеку — чтобы Джеффри посмотрел.

— Знаешь, Таллула, очень хорошо. Твой приятель как раз пытался заинтересовать меня этим столом. Красивая вещь, но, пожалуй, в другой раз. Сейчас я хотел бы сводить дочь на ленч, — объяснил он Джеффри, прежде чем взглянуть на меня: — У тебя найдется время?

— Конечно. Через дорогу есть отличное кафе. Или у тебя что-то другое на примете?

С появлением новой темы в разговоре Джеффри почувствовал — ускользает удачная сделка, утекает сквозь пальцы, как песок, и попытался спасти хоть что-нибудь:

— А может быть, мистер Уэст… Хотя у вас сейчас нет времени. Вы, наверное, торопитесь, мыслями вы уже в кафе…

— На минуту можем задержаться. — Папа вопросительно взглянул на меня. Я пожала плечами, ожидая традиционного, идеально исполненного спасательного маневра Джеффри Клинджера, способного утереть нос самому верблюду Хэмелу. — В чем дело?

— У меня в подсобке одна из ваших книг, — как бы нерешительно сообщил Джеффри. — Может быть, вы согласитесь подписать ее перед уходом?

Папа согласился. Он любит известность и собственную подпись на прохладной белизне прекрасно оформленного титульного листа. Джеффри кинулся в служебную дверь и через несколько секунд вернулся с папиной книгой, вышедшей несколько месяцев назад. Дорогое подарочное издание большого формата с цветными фотографиями самых известных работ, рядом с которыми приведены размышления автора и воспоминания об истории создания шедевра. Наличие книги в шкафчике Джеффри не случайность и не доказательство его «уэстопоклонничества». В «Старке» имеется богатый книжный отдел, куда Джеффри постоянно запускал руку с целью увеличения личного благосостояния. Книгу с автографом автора он продаст на интернет-аукционе в пять раз дороже.

Когда раздача автографов закончилась, мы пошли в кафе напротив. Я не знала, зачем появился отец, но догадывалась, что это как-то связано с моей работой в «Старке». Вначале поговорили о свадьбе. Я ограничилась прохладными «мило» и «прелестно», папа искренне похвалил обслуживание банкета и приглашенный ансамбль. Я не спросила о Кэрол и ее дочерях, папа тоже не сказал о них ни слова.

— Джеффри считает тебя отличной продавщицей, — начал папа, заходя с фланга.

Это не было правдой: я могу что-нибудь продать, только если человек, зашедший в магазин, твердо настроен что-нибудь приобрести. Но у меня не хватает терпения спокойно смотреть на яппи, хватающих руками все подряд, и выводит из себя вынужденная вежливость с бестолковыми туристами с сумкой-поясом на интересном месте, набитой мятыми наличными.

— Джеффри хотел тебе польстить. Это его профессия.

Папа ошибочно принял беспристрастность за скромность.

— Уверен, ты отлично справляешься. Ты красивая, представительная, разбираешься в товаре — это все, что нужно покупателям.

У меня не было охоты вставать на защиту моего позорного списка продаж.

— Ну, возможно.

— Тебе нравится быть продавщицей? — спросил отец, водя пальцем по меню в ожидании официантки.

Я пожала плечами. Случайно подвернувшуюся вакансию (из магазина уволился мой знакомый еще по студенческим годам) я приняла вовсе не ради развлечения, а исключительно в целях получения средств для оплаты жилья и покупки еды, а также предметов первой необходимости. Даже без комиссионных за выгодные продажи, чеки на которые регулярно получал Джеффри, десятичасовой рабочий день в «Старке» приносил доход значительно больший, чем пособие по безработице.

— Ты не сказала, что ушла от Медичи, — заметил отец, словно мы с ним постоянно общались, а переход на новую работу — мелочь, о которой я забыла сообщить. Это его обычная манера поведения. К возникшему между нами отчуждению он тоже относился как к недавней новости, которую я не успела сообщить ему во время вчерашнего телефонного разговора.

Папа не понимал причины моего охлаждения. По его разумению, он неукоснительно выполнял отцовский долг, делал все от него зависящее — почему же я не хотела идти навстречу? Папа держался за букву закона, игнорируя его дух. Он одевал меня, кормил и предоставлял кров, но не обнимал, не ласкал, не растил и не воспитывал. Теперь было слишком поздно: мы остались с общей схемой отношений отец — дочь, и ни один из нас не обладал достаточным умением прописать детали. Любовь — язык, который надлежит осваивать сызмальства, иначе так и останетесь запинающимся, заикающимся туристом с разговорником в кармане.

Я поискала глазами официантку в надежде, что она прервет разговор, который я не хотела продолжать.

— Сочла это неважным. Прежняя работа меня с недавних пор не устраивала, я в любом случае подумывала об уходе. То, что меня поставили перед фактом, только облегчило задачу. Пока не знаю, чем хочу заниматься, но рано или поздно я сделаю выбор, — сказала я, надеясь, что тема закрыта и можно перейти к обсуждению нынешнего необыкновенно теплого лета.

Разумеется, я ошиблась.

— Не знал, что тебя уволили.

— Марк пытался доказать инвесторам, что его фирма — корабль без течи. — Мне не пришлось объяснять отцу деталей. Он сразу понял Среди дизайнеров ходили легенды об экстравагантных финансовых привычках Марка Медичи. — Это действительно не важно. Я в любом случае собиралась уйти.

Возникла пауза. У меня мелькнула мысль поднять тему о предоставлении родственного займа: ситуация складывалась как по нотам, момент был самый подходящий. Но я знала — слова застрянут в горле. Последний месяц оказался тяжелым и трудным, мечта о «Таллула дизайне» начала казаться несбыточной, но, несмотря ни на что, я не могла принудить себя заговорить о деньгах. Замечу в скобках: особую прелесть нашей жизни составляет возможность неоднократно совершать одни и те же ошибки.