– Давненько чужая осведомленность о моих привычках не доставляла мне столько удовольствия. Спасибо, было очень вкусно.

Бабкин, исстрадавшийся по нормальной еде, а не запахам «Макдоналдса», что-то утвердительно промычал. С ним приключился обман зрения: он отчетливо увидел над курчавой макушкой Иннокентия слабо светящийся нимб.

– А теперь ближе к делу, если позволите. – Макар по-прежнему улыбался и даже позы не поменял, но странным образом расслабленность его исчезла. – Чего вы ждете от нас?

Богдан Грегорович, сидевший все это время неподвижно, словно боясь расплескать себя, наконец отнял ладонь от лица.

– Помогло, Кешенька, – слабым голосом сообщил он.

Тот, ловко прятавший грязную посуду в нутро тележки, одобрительно кивнул.

– Ты – детектив, – утвердительно сказал Богдан, обращаясь к Макару.

– Частный, – уточнил Илюшин.

– И он тоже, – Грегорович указал на Бабкина.

– И он, – согласился Макар. – Но если вы хотите нас нанять для расследования убийства, не выйдет.

– Почему? – лицо певца моментально приобрело обиженное выражение. Он стал похож на ребенка, у которого отобрали воздушный шарик.

– Потому что мы не можем составить конкуренцию следственному комитету. А смертью вашего гостя занимаются именно его сотрудники.

– Вообще-то можете.

Это сказал не Богдан, а Иннокентий. Он погрузил в тележку последнюю тарелку и выпрямился. Бабкину неожиданно пришло в голову, что Кеша в некотором смысле похож на Джеймса Бонда: что ни делает, белая рубашка на нем не мнется, а стрелки на брюках остаются безупречными, словно их утюжили пять минут назад. Похоже, камердинер Грегоровича обладал умением договариваться не только с людьми, но и с вещами.

Илюшин вопросительно поднял бровь.

– Никто не запрещает вам общаться со свидетелями. – Кеша говорил тихо, но очень убедительно. – Никто не запрещает изучать улики. Вы ограничены в своих действиях только рамками уголовного кодекса. Насколько мне известно, нарушаете вы его крайне редко.

«Насколько мне известно», – отметил про себя Бабкин. Ай да камердинер. Ай да сукин сын. Взять бы его за шкирку, встряхнуть как следует и поинтересоваться, откуда и что ему известно…

В эту секунду Кеша перевел на Бабкина вполне доброжелательный взгляд, и Сергей запнулся. Все-таки определенно в Кутикове было что-то от кота. Пусть разъевшегося, но не утратившего ни проворства, ни былых навыков крысолова и бойца. Казалось, из его пухлой ладони легко могут выскочить когти и располосовать что-нибудь, некстати оказавшееся поблизости. Например, физиономию лже-охранника.

– Следователь уже здесь, – напомнил Макар. – И оперативники. И эксперт. И не хотелось вас расстраивать, но через два часа дом осадят журналисты.

– Недооцениваешь ты эту братию! – подал голос Грегорович. – В лучшем случае час. А затем – ух, полетят от нас клочки по закоулочкам! Растерзают нас, дорогие вы мои, в пух, прах, пыль и пепел! «Страшная гибель Джоника!» – Он подчеркнул в воздухе перед собой воображаемый заголовок. – «Кто ответит за смерть гения?» Эх, а я ведь на Евровидение в следующем году собирался…

– Вы скажите спасибо, если вас вообще когда-нибудь на сцену выпустят, – хладнокровно заметил камердинер.

– А ведь скажу, Кешенька! В ножки поклонюсь тому человеку. Да что там, на колени перед ним рухну, скажу – выручай, милый! Иначе ведь пропаду из-за какого-то стервеца.

– Подсуропил вам убийца, – согласился Бабкин.

Грегорович покосился на него.

– При чем здесь убийца? Я про Джоника.

Илюшин откровенно засмеялся. Богдан обжег его негодующим взглядом, но на Макара это не подействовало.

Чему Сергей всегда завидовал в своем друге, так это роскоши свободно демонстрировать испытываемые эмоции. Его самого армия, служба в милиции и первый брак приучили ровно к противоположному. А в той обстановке, где он чувствовал себя не более уместным, чем батискаф в кондитерской, Сергей и подавно замыкался и сидел с непроницаемой физиономией, точно индеец среди бледнолицых.

– Мы просим вас взяться за это дело, – снова вступил камердинер.

«Ну да, – хмыкнул про себя Бабкин. – А мы-то думали, Грегорович позвал Илюшина, чтобы накормить его форелью».

Хотя, строго говоря, Илюшина позвал вовсе не Богдан. Это Кеша, едва увидев труп Джоника, отвел Бабкина в сторону и настойчиво поинтересовался: «Вы работаете один?»

«С Жорой», – мрачно ответил Сергей.

Чем заслужил колкий взгляд и повторный вопрос: «Вы работаете один?»

Бабкин поколебался. Но рассудив, что хуже не будет, покачал головой: «С напарником». «И его зовут?..» «Макар Илюшин».

Кутиков удовлетворенно кивнул, словно получив подтверждение своим мыслям. И прежде чем метнуться навстречу влетевшей в оранжерею с перекошенным лицом Кармелите, шепнул: «Пусть приезжает. Срочно. Личная просьба Богдана Атанасовича».

– А чем вас официальное расследование не устраивает? – спросил Илюшин.

Грегорович с камердинером переглянулись. Богдан пожевал губу.

– Я хочу, чтобы все было сделано тихо и проворно, – сказал он наконец. – Ты представляешь, что сейчас начнется?

– Шумиха.

– Ха-ха! Шумиха, как же! А вакханалия с нашими трупами – не хочешь? А танцы на костях? Джоник, считай, сам себя назначил моим официальным врагом. И не только моим, хочу заметить! Всех присутствующих! Сколько он нагадил каждому из нас, страшно сказать. Он позволял себе то, что в наших кругах делать запрещено.

– В ваших кругах? – не удержался Бабкин.

– У нас есть свои правила. Негласный кодекс чести!

Сергей хмыкнул, вспомнив сегодняшние беседы.

– Каждого из нас сейчас примутся трепать на всех углах, – напористо говорил Грегорович, – и в первую очередь – меня. Я это все затеял! Надеялся, что мы сможем утихомирить этого выродка.

– В каком-то смысле вы его, безусловно, утихомирили, – согласился Илюшин.

Грегорович неожиданно рассмеялся, блеснув зубами.

– Не я. Кто-то другой. И я хочу, чтобы вы его нашли.

Он подался вперед и сцепил пальцы в замок:

– У вас будет двое суток. Два дня этот дом никто не покинет.

– Как вы собираетесь удержать здесь… – начал было Илюшин, но Грегорович перебил его:

– Предоставь это решить мне. Веди свое расследование, только, ради аллаха, сделай все быстро. У меня хватит связей, чтобы пока закрыть всем рты. На сорок восемь часов я придержу полицию.

Бабкин недоверчиво уставился на певца. Но тот, похоже, не бравировал и не шутил.

– В каком смысле придержите? – не удержался Сергей.