Даже осознавая это он ни за что бы не променял эти мгновения адского счастья. Впервые ощущая себя живым, и своего рода даже счастливым.

Утро понедельника началось с секса. Они сомкнули глаза лишь на несколько часов, и когда будильник безжалостно известил о подъеме, Жизель мурлыкая что-то себе под нос, забралась на него, и устроила скачку. Сонливость пропала моментально, не ощущалось и усталости и недосыпанных ночей. Его женщина была словно батарейка, она заряжала, возрождала, и по-своему учила жить, не безрассудно, не оглядываясь, не задумываясь, повинуясь только инстинктам.

— Забросишь меня под общагу, надо бы переодеться. И вещи собрать, — ее голос даже сейчас, после двух дней секс-марафона, заставлял член стоять колом. Жизель же забралась в машину, пристегнула ремень, и повернулась корпусом к художнику, глядя на него, как кошка на сметану.

— За квартал высажу. Не надо светить в академии наши отношения, — он с трудом удерживал взгляд на дороге.

— Прятаться?! Пффф, еще чего, — она провела пальчиками по его скуле, очертила контур губ. — Они в тебе нуждаются, не ты в них. И пора диктовать свои условия.

— А ты реально решила переехать ко мне? — он сменил тему, решив, что спорить с ней бесполезно.

— О да… — он издала протяжный стон, словно только что испытала оргазм, закатила глаза и облизала губы.

— Жизель, откуда ты? Кто ты вообще такая? Твоя биография слишком скучна, так что не пытайся мне вешать лапшу про ее правдивость, — задавая вопрос, он поймал себя на мысли, что ему по хрен на то, кто она. Лишь бы и дальше была рядом. Вот эта шальная мысль, казавшаяся единственно правильной и верной, испугала его больше всего.

— А сейчас это не важно, — она потянулась вперед, к его уху, дернула мочку зубами, заурчала, — Есть настоящее, и в нем я всецело с тобой. Я проведу тебя за руку к олимпу, раскрою и заставлю принять себя, — горячее дыхание щекотало кожу, тело пронзала похоть, и здравая мысль, промелькнувшая в голове, что в словах этих спрятан, куда больший смысл, растворилась в потоках его неудержимого желания.

Арман высадил ее около общежития, и конечно же там столпились студентки. Все сплетен не избежать, новость с космической скоростью распространится по академии.

А впрочем, ему какое дело? Ведь и раньше ему приписывали связь со студентками. Так теперь хоть за дело.

Входил в здание Арман в приподнятом настроении. Все теперь казалось ему проще, легче. Первая пара пролетела незаметно, он вновь получал кайф от работы. Жизель, словно помогла сбросить с плеч груз, который годами тянул его ко дну.

После пар, он зашел к себе в кабинет, чтобы разгрести текущие дела. Сел за стол, невольно улыбнулся в предвкушении, сегодня вечером он снова будет входить в ее тугое жаркое тело. Усилием воли заставил себя вернуться к работе. И тут дверь кабинета без стука открылась.

— Дружище, неужели это правда? — в дверях появился Фабьен, на лице смесь недоумения и восторга.

— Ты о чем? — Арман недовольно скривился. Не хотелось ему обсуждать с другом личную жизнь. И тут под столом что-то задвигалось, шаловливые ручки поползли к его ширинке, высвобождая напрягшийся орган. Глаза от удивления округлились.

— И не делай такие удивленные глаза. Уже вся академия об этом галдит! — не унимался друг.

Стол был массивным, огромным из дерева, с перегородкой спереди, и со стороны Фабьена ничего не было видно, зато слышимость была отличной, и Арману пришлось закашляться, чтобы приглушить звук расстегиваемой ширинки.

— И ты как всегда веришь слухам? — художник вцепился в подлокотники кресла, когда горячие губы коснулись головки его члена. Она сумасшедшая! Невменяемая! Крутилось в голове, и при этом он испытывал прилив адреналина и какого-то дикого кайфа.

— Арман! Я все выходные не могла дозвониться! Какого хрена ты трубку не берешь? — в кабинет вошла Габи, держа в руках толстую папку. Посмотрев в сторону, улыбнулась — Привет, Фабьен! Как жизнь?

А шаловливый язычок в это время блуждал по его разгоряченной плоти, в глазах все поплыло от нарастающего наслаждения. Художник пытался сидеть с непроницаемым лицом, действительно пытался. Только сладкая мучительница и не думала останавливаться, ускоряя ритм, надавливая на самые чувствительные точки.

— Чего вломились! Я сейчас занят позже поговорим, — Арман зарычал, пробуя под яростью спрятать возбужденный хрип. Слишком хорошо Жизель изучила его тело, играла как по нотам, выуживая на поверхность его похоть. Она и не думала останавливаться, даже наоборот стала работать ротиком быстрее, сильнее. Чертовке определенно нравилась эта ситуация.

— Нет, мы поговорим. Сейчас, — она нахмурила брови, в глазах зажегся взгляд копа.

— Дружище, я, конечно, уступлю права первенства даме, — Фабьен очаровательно улыбнулся, и нагло прошелся глазами по точеной фигурке Габи, — Но не прочь тут постоять, и выслушать твои оправдания.

Что они там говорят? Какого лешего до сих пор стоят в его кабинете? Художник стремительно терял контроль, желание накрывало, уничтожая другие мысли. И как не паршиво было признавать, ситуация его еще больше заводила, неведомая черная сторона, упивалась этим моментом. Он оживал, выходил из своей скорлупы, и это пугало и будоражило одновременно.

— Габи, я был занят. Все… Разговор окончен, — тут Жизель сладко втянула его головку, не переставая быстро двигать по ней языком, художник издал сдавленный хрип, и вцепился в подлокотник так, что раздался хруст костей.

— Что с тобой? — подруга стала медленно подходить к нему, как собака учуявшая след. Чем ближе она подходила, тем мрачнее становилось лицо.

Фабьен же последовал ее примеру, и стал приближаться со второй стороны. И тут мир в глазах Армана померк, тело сотрясало мощным оргазмом, казалось сама ситуация усилила ощущения. Он приглушенно рычал, изливаясь в ротик Жизель. Мысли? Их не было. Наслаждение заслонило все. Ему было так хорошо, так сладко.

— Ты совсем офигел? — Габи уже стояла рядом и заглядывала под стол.

— Сдуреть можно! Ты ли это дружище? — Фабьен, хлопнул в ладоши над его ухом, так громко, что художник вздрогнул и словно очнулся от транса.

Опустил голову вниз, и посмотрел как довольная Жизель, облизываясь, выглянула из-под стола и весело смотрит на его друзей.

— Доброго дня! — мурлыкающий голос и ни капли смущения.

— Шлюха! — Габриэлла, отшатнулась в сторону.

— Доброго, доброго, Жизель, — Фабьен пожирал студентку голодным глазами, не в силах отвести взгляд.

— Отчего шлюха? — она склонила голову, в глазах плясали лукавые искорки, — Ведь вы, уважаемая детектив, сами не прочь оказаться на моем месте. Завидовать плохо, ай-яй-яй, — она поцокала язычком, и медленно облизнулась.

— Все налюбовались? Концерт окончен. Все на выход! — Арман вдруг ощутил злость. Ему не хотелось оправдываться, не их дело, чем и с кем он занимается.