«Во время предвыборной кампании Социалистическая левая партия получила приглашение в Пхеньян для участия в международной конференции, темой которой — в общих чертах — была „философия Ким Ир Сена“. Руководство партии — в частности Берге Фюрре и Ханна Кванму — сочло, что будет весьма неуместно, если газеты поднимут шумиху вокруг поездки в столицу страны, порождающей столько страха и слухов. На заседании Центрального комитета было решено постараться минимизировать риск скандала, то есть не отправлять в Пхеньян известных партийцев. И тут кого-то осенило, и он посмотрел на меня: „Мортен, ты ведь хочешь поехать?“ КОНЕЧНО, ответил я!

В левополитических кругах ходило множество мифов и легенд о поездках в Корею. Ну разумеется, я согласился!

Я решил смотреть на это как на приключение. Руководителем делегации стал профессор и бывший ректор Высшей школы Осло, Стейнар Стьернё, в то время занимавший пост зампредседателя Социалистической левой партии. Он был одним из анонимных руководителей партии, очень скромный человек. С другой стороны, у него были титулы, что немало значило для корейцев. В дополнение к высокому посту Стейнара — член исполнительного комитета Центрального комитета Социалистической левой партии Норвегии — мне тоже присвоили громкое звание генерального секретаря предвыборного штаба. При этом для норвежских газет поездка двух рядовых партийных чиновников не должна была стать информационным поводом.

Час пик. Общественный транспорт есть только в крупнейших городах, причем потрепанный жизнью и плохо развитый. Поскольку не все могут позволить личный автомобиль, система общественного транспорта всегда перегружена. Если вы живете в деревне, то для поездки на дальние расстояния вам придется голосовать на дороге — если повезет, остановите попутный грузовик.

Помню, как Ханна Кванму вздохнула с облегчением. Ответить на приглашение отказом означало бы пойти на поводу у прессы и общественного мнения. Кроме того, считалось, что мы должны оказывать поддержку странам, «оказавшимся в сложном положении», таким как Куба и Северная Корея. И хотя ситуация в КНДР была совершенно не комильфо, страна по крайней мере пыталась вырваться из лап капитализма. Отсеивать страны из-за того, что они кому-то не нравились, считалось в Социалистической левой партии совершенно неприемлемым, партийное руководство было настроено общаться со всеми. А еще на конференции ожидалось немало участников, с которыми партии очень хотелось наладить контакт. В частности, там мы познакомились с представителем чилийского Левого революционного движения (MIR), работавшего в условиях военной диктатуры. Также прибыли представители Организации освобождения Палестины (PLO) и нескольких африканских освободительных движений, главы государств и высокопоставленные политики из ряда африканских стран, включая некоторых министров. Другими словами, конференция была серьезная, хотя участвовали в ней главным образом представители развивающихся стран. К тому времени у Северной Кореи установились неплохие отношения со многими африканскими режимами. Она даже оказывала им гуманитарную помощь. Торговля велась в основном с независимыми государствами за пределами Европы. Из Норвегии приехали только я и Стейнар. Мы старались держаться вместе с делегацией из Дании, которую представляли один профсоюзный деятель и один писатель по имени Арне Херлёв Петерсен. В 1970-х он выиграл конкурс на лучший эротический роман, проводившийся газетой „Экстрабладет“. Забавный товарищ.

Шестнадцатилетние ученики и ученицы Пхеньянской средней школы № 1. В Северной Корее школьное образование обязательно и состоит из дошкольного этапа, начальной и средней школы. Обучение в общей сложности длится 11 лет.

Сама конференция длилась три-четыре дня и проходила в большом зале гигантского партийного Дворца съездов. В задних рядах сидели около тысячи корейских партийных чиновниках, а в передних — делегаты от примерно сотни зарубежных стран. Нас поселили в гостинице с шелковыми простынями и золотыми рыбками в саду, с личным официантом и водителем на шведской «Вольво», которая наверняка досталась корейцам бесплатно. Машин на улицах практически не было — в основном велосипеды, повозки и военный транспорт плюс сельскохозяйственная техника да грузовики. Личные автомобилей в Северной Корее отсутствовали — только партийные. Стейнар ехал на отдельном лимузине, а мой шофер повез меня другой дорогой. Он понял, как мне угодить, и за ним никто не следил. Если ехать окружным путем, можно увидеть настоящую страну. Мне махали дети, махали старики, люди улыбались и останавливались. Некоторые подростки в школьной форме отдавали честь. Но мне не казалось, что они при этом думали: „Вот едет большая шишка, надо проявить вежливость“. Когда я махал им в ответ, они расцветали от счастья. Атмосфера наводила на мысли скорее о всенародно любимом короле Олафе [61], нежели о тирании. Удивительно. До Северной Кореи я отдыхал в Югославии, бывал я и в России — в обеих странах нас постоянно останавливали солдаты с автоматами или полицейские. В Советском Союзе — за то, что я проехал на красный. Все люди, которых я видел бредущими по тротуарам в Москве, выглядели несчастными и подавленными. Я знал Северную Корею лишь образца 1977 года, до смерти Ким Ир Сена. И в то время местные жили довольно неплохо по сравнению с жителями соседних стран: бесплатное здравоохранение, бесплатные школы и детские сады, большие досуговые центры для детей — все что душе угодно.

Начало семестра в одном из многочисленных пхеньянских университетов. Студенты сменили школьную форму на более простой, но такой же стандартизированный вариант.

Дворец школьников района Мангёндэ в Пхеньяне — это гигантский общественный комплекс с множеством различных секций. Дети маршировали по улицам в красной, белой и синей школьной форме и громко распевали радостные песни — совсем одни, без учителя. Я не заметил никаких признаков недоедания. Повсюду люди занимались спортом. И Пхеньян, и Кэсон показались мне очень чистыми и опрятными. С асфальта можно было есть: вся страна казалась отмытой до блеска. Норвежские субботники по духу и рядом не стояли. Корейцы были гиперответственными. Зато материализм в любых формах здесь не в чести. В Пхеньяне располагался торговый центр, ассортимент которого состоял приблизительно из ста товаров, — зато жители очень гордились самим зданием.