Как бы то ни было, в одном Северная и Южная Корея согласны: период японской оккупации был временем дискриминации, расизма и угнетения корейского народа и сопутствующий технический прогресс этого не оправдывал. Периодические восстания подавлялись всевозможными способами. Оккупанты весьма эффективно выслеживали и уничтожали небольшие партизанские отряды, и многие участники сопротивления бежали через границу в обширную и малонаселенную Маньчжурию, где примыкали к партизанским войскам Мао.

В 1920-1930-х, по мере того как в Японии набирало силу и становилось все более агрессивным фашистское движение — кстати, в наши дни похожий ярлык нередко вешают на Северную Корею, — идея о расовом превосходстве японцев становилась все более отчетливой как в теории, так и на практике. Господства над территорией Кореи было уже недостаточно. Необходимо было и корейскую культуру подчинить более «высокой» японской.

Оказываемое при этом давление было значительно масштабнее, чем, к примеру, во время немецкой оккупации Норвегии: единственным языком государственного управления и образования стал японский. Все корейцы обязаны были взять японские имена. Именно в таких условиях рос Ким Сон Чжу, именно против них он хотел бороться. Известный специалист по Северной Корее Брэдли Мартин формулирует это так: Ким был патриотом задолго до того, как стал коммунистом. «Ни одно чувство не может быть более значительным, благородным и священным, чем патриотизм», — пишет Ким в мемуарах на склоне лет.

Возникает искушение заявить, что Ким Ир Сен всегда был в первую очередь корейским националистом и лишь во вторую — коммунистом. Но по иронии судьбы он прожил за границей большую часть жизни, пока оккупационная советская армия не поставила его во главе Северной Кореи после Второй мировой войны. На тот момент он уже даже не очень хорошо говорил по-корейски [65]. Еще в детстве он вместе с семьей переехал в соседнюю китайскую Маньчжурию, где жили корейские националисты в изгнании и набирали силу партизанские отряды китайских коммунистов. Школьный учитель Кима впоследствии стал одним из ведущих историков коммунистического Китая, он и познакомил шестнадцатилетнего юношу с трудами Ленина, советских писателей вроде Горького и выдающихся теоретиков китайской компартии. Всего пару лет спустя, в 1931 году, Японская империя оккупировала всю Маньчжурскую провинцию и превратила ее в марионеточное государство Маньчжоу-го. Примерно в это время Сон Чжу примкнул к движению сопротивления и со временем стал командиром собственного отряда, состоявшего в основном из корейцев и формально находившегося в подчинении у китайского партизанского войска. Именно тогда он взял [66] имя, под которым прославился и стал объектом страха и поклонения. Имя Ир Сен состоит из иероглифов, означающих «солнце» и «зреть»/«вставать», впоследствии ставших важнейшими метафорами официальной северокорейской пропаганды. Дни рождения Ким Ир Сена и его сына Ким Чен Ира считаются Днем Солнца и, соответственно, Днем Сияющей Звезды и отмечаются с большой помпой.

С днём рождения, ВЕЛИКИЙ вождь, парам-пам-пам! Задорное и немного фрейдистское убранство в честь празднования дня рождения Ким Ир Сена.

Даже независимые историки сходятся во мнении, что Ким Ир Сен сыграл заметную роль в антияпонском движении, хотя надежных источников о том, что происходило в этом отдаленном краю в те далекие времена, очень мало, а последующий культ личности с его преувеличениями еще больше размывает картину. Однако известно, что Ким Ир Сен прославился как одаренный и мужественный командир и солдаты его любили. В самой Корее власть японцев была очень сильна. Лидеры местных партизан либо погибли, либо отчаялись, либо, как семья Кима, бежали в соседнюю страну. С передвижных баз в обширной и пустынной Маньчжурии партизаны наносили точечные удары по японским силам на корейской территории — они имели лишь символическое значение, а в военном отношении скорее напоминали уколы булавкой. Отдельные большие рейды, вроде нападения на приграничный поселок Почхонбо в 1937 году, играют важную роль в истории Северной Кореи и развитии ее национального самосознания. Они сформировали героический образ молодого, красивого и харизматичного Ким Ир Сена в глазах как его соотечественников, так и китайских товарищей. К тому же он нередко участвовал в операциях китайских коммунистов, за что Мао с лихвой отплатил ему во время Корейской войны двадцать лет спустя.

Годы, проведенные во главе партизанского отряда, сформировали личность и мировоззрение Ким Ир Сена. Наряду с Корейской войной они легли в основу национального самосознания: креветка против кита, Давид против Голиафа, храбрые галлы Астерикса против всей Римской империи. Он был одним из немногих героев в борьбе против японских властей, которые в своей жестокости и расизме заходили порой даже дальше, чем немцы в Европе. За это Ким Ир Сена полюбили корейцы — и чувство жило долгие годы после освобождения от японцев.

Во время Второй мировой войны сотни тысяч корейцев вывезли в Японию для работы в военной и гражданской промышленности, для службы в императорской армии. Но самыми унизительными были так называемые станции утешения — военные бордели, основанные японцами по всему Тихоокеанскому региону, в которых десятки тысяч женщин, большинство из них кореянки, «утешали» японских солдат. Теперь Япония насиловала Корею не только в переносном, но и в прямом смысле. И насильник, и жертва — независимо от обстоятельств и культурного фона — на всю жизнь запятнаны чувством стыда. Нередко они пытаются замалчивать это. В консервативной и патриархальной культуре, характерной в равной степени для Кореи и Японии, стыд наложился на унижение, в котором жила угнетенная колония в течение целого поколения. Все это вылилось в общенациональную травму, которая по сей день осложняет отношения обеих Корей с Японией. Вдобавок насильник попросил прощения лишь 55 лет спустя и только у южной половины жертвы насилия. В 2010 году мало кто из действительных участников тех событий еще оставался в живых.