ему в вену катетер; вставляем в рот и в нос вспомогательные средства для восстановления проходимости дыхательных путей. Мы подносим еще кислорода, каталку, одеяло и носилки, на которых мы его поднимем. Все это время полицейский продолжает нажимать ему на грудь:

— Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, — словно метроном, пока он не доходит до: — двадцать восемь, двадцать девять, тридцать, — и не делает небольшую передышку.

Первый фельдшер поднимает голову пациента, прикладывает к лицу пациента маску и двумя нажатиями на мешок Амбу впрыскивает воздух ему в легкие; затем полицейский начинает сначала.

Нам вкратце рассказывают, как произошла авария: столкновение на низкой скорости, небольшие повреждения, других пострадавших нет; пациент обмяк за рулем, видимых признаков травмы нет. Иначе говоря, похоже, что пациент потерял сознание в движущемся автомобиле, и это стало причиной аварии, а не наоборот. В голове сразу начинают кружиться все условия задачи: внезапное нарушение работы организма, возможно, связанное с сердцем, без очевидных предпосылок; пациент среднего возраста, работа организма прервалась ненадолго, помощь пришла быстро. Все это позволяет надеяться на оптимистичный прогноз, если только мы сможем разорвать цикл вентрикулярной фибрилляции и заставить сердце биться самостоятельно.

Про пациента никто ничего не знает: где он живет, сколько ему лет, какой у него медицинский анамнез, есть ли у него семья; куда он ехал и ждет ли его кто-нибудь в конце пути. Мы выясним, как его зовут, лишь потом. У него лишний вес, поэтому у него, вероятно, высокое давление, высокий уровень холестерина в крови, может быть, диабет. Высокий риск нарушения работы сердца. Может быть, он своим ходом добирался к врачу или в больницу? Может быть, он уже несколько дней чувствовал себя нехорошо? Или сбой в работе организма настиг его, как гром среди ясного неба?

День теплый, в воздухе парит, и на лбу полицейского собираются капли пота. Скоро они начнут капать на пациента. Наверное, он уже устал. Мы планируем подменить его после следующей проверки сердечного ритма. Но этого не произойдет, потому что ситуация вот-вот изменится.

* * *

Есть хорошие дни, плохие дни и дни, когда падаешь с обрыва. Но есть еще дни, когда благодаря невероятной, чудесной случайности у подножия обрыва оказывается ровно тот человек, который тебе нужен, он смотрит вверх и тянет руки тебе навстречу. Как раз такой день сегодня у Сэмюэля.

С Сэмюэлем случилось что-то очень, очень плохое. Мы еще этого не знаем, но у него инфаркт миокарда, сердечное нарушение, способное вывести из строя всю электросистему сердца и остановить его биение. Без сердцебиения нет пульса, без пульса нет кровообращения, нет подачи кислорода в кровь, нет дыхания, и вскоре не остается ничего, кроме дороги прямо в крематорий. С Сэмюэлем произошло фатальное событие.

Но Сэмюэль не умер.

Если бы сердце Сэмюэля остановилось на двенадцать часов раньше, его жена, вероятно, проснулась бы рядом с трупом. Если бы он потерял сознание дома один, он бы до сих пор находился там, потихоньку расставаясь с бренной плотью. Если бы он ехал по проселочной дороге, он бы, наверное, съехал в кювет, и его бы обнаружили, когда помочь уже нечем. На шоссе он бы, вероятно, стал причиной столкновения десятка машин. Существует масса произвольных вариантов, при которых судьба Сэмюэля сложилась бы иначе. Но Сэмюэль потерял сознание в очень людном месте, привлекая всеобщее внимание, прямо перед носом у человека, обладающего необходимыми навыками и пришедшего на помощь в течение нескольких минут после катастрофы. И для Сэмюэля это меняет абсолютно все.

* * *

Для меня это большое событие. Именно этого я ждал. Ни стрельбы, ни поножовщины, ни автокатастроф, ни попаданий под поезд метро или падений с высоты. Вот момент истины. Пациент, которого можно вытянуть практически с того света. Будущее, которое мы можем изменить за одно мгновение. И не благодаря вдохновению, блестящему знанию предмета или изобретательности, а следуя простому алгоритму, отточенному благодаря успехам и неудачам прошлого. Мы действуем не сами по себе: мы стоим в ряду специалистов, стремящихся к одной цели.

Что плохого в том, что я обрадовался? Что я волнуюсь? Вытащить сердце из смертельной аритмии и вернуть его к нормальному ритму с помощью электрошока — простейшее действие. Оно занимает всего несколько секунд и не требует особых навыков. Именно ради этого в районных торговых центрах и на вокзалах размещают дефибрилляторы. Но в некоторых обстоятельствах (и, надо подчеркнуть, не во всех случаях) они могут переменить абсолютно все.

Первые месяцы в поле состояли из двух сталкивающихся потоков: соблюдения инструкций и принятия собственных решений. Меня вкратце научили, как теория нашей работы взаимодействует с практикой, а в практике клиническая часть обучения уменьшается или полностью уходит на второй план; в то же время, пережив целый комплекс повседневных кризисных ситуаций, я понял, что часть выученного материала выпала у меня из головы. Как будто в обмен на каждую паническую атаку, которую мне удалось снять, и каждого родителя, которого я научил пользоваться «Калполом», я отдал какой-нибудь закон физики, лежащий в основе лечебного воздействия, или фармакологическую реакцию из тех, которые я всего пару месяцев назад так старался понять, чтобы сдать экзамен.

Я постепенно привык, что от меня не требуется существенного воздействия. Выяснил, что многие ситуации, в которых на первый взгляд необходимо мое вмешательство, не являются критическими и даже не представляют собой медицинскую проблему. Иногда я не могу взять в толк, каким образом вызов попал к нам. Иногда мне кажется, что я забыл свое предназначение.

А затем меня отправляют к кому-то вроде Сэмюэля, и я вспоминаю, зачем мы здесь.

* * *

После третьего шока будущее Сэмюэля переворачивается с ног на голову. Точнее, один из возможных вариантов будущего совершает жесткую посадку в текущей реальности. Хаотический ландшафт его кардиограммы, нагромождение порывистых подъемов и спадов превращается в регулярный цикл зубцов и ровных линий. Теперь кардиограмма напоминает фон старого мультфильма, запущенного вкруговую, и эти повторы внушают надежду на лучшее. Это уже очень похоже на ту последовательность, что позволит мышцам сокращаться.

Мы проверяем пульс и находим его — и на шее, и на запястье. Эврика! Сердце Сэмюэля бьется самостоятельно.

— Хорошо, у нас есть сердцебиение, есть хороший сильный пульс. Выдохни, парень. Давайте сделаем кое-какие замеры и ЭКГ.

Полицейский, сидя на корточках, выпрямляет спину и вдруг замечает, как жарко. Кто-то передает ему бутылку воды. Его несколько раз похлопывают по спине.

— Молодец, парень. Отличная работа.

Мы подсоединяем манжету тонометра, пульсоксиметр[12], провода ЭКГ. Первый фельдшер продолжает