Виски сделали свое дело, и я почувствовала себя немноголучше — словно выпила обезболивающее. Мне необходимо было избавиться от трупа.Но как? Можно, конечно, просто убежать из гостиной, закрыться в своей комнате исделать вид, что я не имею к произошедшему никакого отношения. Но кто в этоповерит? Как же мое разбитое лицо, истерзанное тело? Урод моментально подниметпанику, позовет охранников, которые, не раздумывая ни минуты, отправят менявслед за своим любимым паханом.

Мой взгляд остановился на довольно объемистом шкафу. А что?Если немного поднапрячься, можно засунуть труп туда и плотно закрыть дубовыедвери. Затем вымыть диван и лужи крови на полу. Труп найдут только завтра, аможет быть, и послезавтра. У меня будет какое-то время. Время для чего? Чтобысбежать? А вдруг побег не получится? Да и, наверное, завтра тут будет ужасныйзапах. Ведь смерть такая вонючая… Может быть, все-таки убежать в свою комнату?Гори оно все синим пламенем. В конце концов, я защищалась. Я смогу доказать,что невиновна. Только кому я буду доказывать? Кому? Братанам, мордоворотам,которые не пожелают меня слушать?

Сама не знаю, зачем я подошла к окну и посмотрела вниз.Словно меня что-то подтолкнуло, подсказало выход из тупикового положения. Прямопод окнами был искусственный пруд, столь модный у новых русских. В нем быловсе, что требовалось для крутого антуража: искусственный водопад, камни, песок.Судя по водопаду, глубина пруда больше полутора метров, мутная вода может статьнадежным пристанищем для хозяйского трупа. Если в шкафу труп найдут в течениесуток, то в пруду это будет сделать довольно не просто — ни цвета, ни запаха.Судя по всему, воду здесь практически не меняют.

Поняв, что у меня нет времени для размышлений, я подбежала кмертвому пахану, схватила его за ноги и потащила к окну. Думаю, нет смыслаописывать, каких титанических усилий мне это стоило. Подтащив труп к окну, ямысленно поблагодарила бога, что комната находится на первом этаже. Переваливтруп через подоконник, я собралась с последними силами и скинула его вниз. Кактолько тело мертвого пахана полностью исчезло в воде, по моим горячим щекампотекли обжигающие слезинки.

— Пусть вода тебе будет пухом… — произнесла я какую-тоахинею и вновь посмотрела на ничуть не изменившейся пруд. Словно и не былоникакого трупа. Даже вода не вышла из искусственных берегов. Даже не вышла…Труп всплывет только через несколько дней. Значит, у меня в запасе несколькодней. Это хорошо. Это даже очень хорошо. Я сделаю все возможное, чтобы отсюдавыбраться.

Крепко закрыв окно, я сняла свое порванное, окровавленноеплатье и принялась вытирать кровь, которая была буквально повсюду. Увидевграфин с водой, я вылила воду на диван и принялась тщательно его отмывать.

— Вот и все. Сволочь. Вот и все. А кровь-то у тебя какаягадкая! Прямо не хочет оттираться. Такая же гадкая, как и ты сам. Грязнаякровь. Только грязь может столько всего испачкать.

Как только диван, паркетный пол и подоконник приняли свойпервоначальный вид, я допила остатки виски и совершенно голая, не считаяразорванных, еле державшихся на мне трусов, высунулась из гостиной, прижимая кгруди свое мокрое, окровавленное платье. К счастью, в полутемном коридореникого не было, и мне удалось добежать до своей комнаты незамеченной. Когдазадуманное свершилось, я быстро сняла с себя порванные трусы, положила их стем, что осталось от довольно красивого платья, в пакет и спрятала под кровать.Затем залезла под душ и судорожно принялась смывать с себя следы насилия,громко стеная от боли. Надев ночную рубашку, я подошла к зеркалу и с ужасомувидела свое разбитое, распухшее лицо. Это было крайне неприятное зрелище, иэтому зрелищу были нужны объяснения.

И весьма достоверные, чтобы не вызывать ни у кого сомнения.

Мне уже ничего не было страшно. Ничего. Выйдя из своейкомнаты, я прошла по длинному коридору, поднялась на второй этаж и кубаремскатилась вниз с такими громкими воплями, на которые только была способна. Моинечеловеческие вопли не могли оставить равнодушными обитателей дома. В тотмомент, когда я каталась по полу и громко рыдала, ко мне подбежала заспаннаядомработница и запричитала перепуганным голосом:

— Что произошло? Что случилось? Я только уснула, что-тосамочувствие неважное. Решила пораньше лечь. Прилегла и вдруг слышу такой гром…

— Я спускалась со второго этажа, засмотрелась на висевшую настене картину и упала с лестницы. Я ударилась прямо лицом… Я разбила своекрасивое лицо…

Елена Михайловна помогла мне приподняться и заставила сестьтак, чтобы я облокотилась о стену. Посмотрев на мое лицо, она вскрикнула истала гладить меня по голове, как маленькую девочку.

— Ты ничего себе не сломала?

— Вроде бы нет. Только лицо.

— Ты его не сломала, а разбила. Шея распухла так, словнотебя душили…

— Я когда летела, старалась приподнять голову и несколькораз ударилась плечом и шеей о ступеньки.

— Бедная девочка. А ноги целы?

— Должно быть, целы.

— Потерпи. Сейчас я обработаю твои раны. Только схожу зааптечкой. Выпьешь обезболивающего, и сразу станет намного легче.

Я вновь заревела и схватилась за голову. В конце концов, яактриса, значит, я могу играть не только на сцене, но и в жизни. Я ни минуты несомневалась в своих актерских способностях и сыграла настолько правдоподобно,что все походило на самую настоящую реальность. Домработница не на шуткуперепугалась и бросилась за всем необходимым, чтобы оказать мне помощь. Рядомсо мной присели на корточки двое мордоворотов. Один из них был мне довольнохорошо знаком. Я имела честь прогуливаться с ним несколько часов назад и, если яне ошибаюсь, его звали Женькой.

— Послушай, подруга, ты это… Ты чо, с лестницы, что ли,свалилась?

Странно, но в его голосе были слышны какие-то жалостливыенотки.

— Свалилась, — жалобно ответила я.

— А как тебя угораздило?

— На картину засмотрелась. Картина красивая. Я вообщеживопись очень люблю. Такой красоты никогда раньше не видела.

— На фига ты засматриваешься! Ты это… Ты потерпи. Щас Еленатебя подлечит. Она в этих делах мастер. У нас тут одного пацана стрельнули. Онв больницу не захотел. Вернее, нельзя было. Он в розыске. Мы его привезли кЕлене. Она его выходила. У нее тут травы — целые мешки. Она какие-то отварылечебные делает. Прямо народная целительница, в натуре.

— Женька, а ты помнишь, как мы в подвале одного комерсапоганого держали, который бабки не отдавал? — спросил второй мордоворот.

— Помню.