— И что он на этот раз придумал?

— Стандартный набор, — сказала Милена, играя колокольчиками на ширме. — Что он дожидается развода, — тут она звякнула в колокольчик, — что его бывшая жаждет мести, — снова звон, — и хочет сломать ему жизнь, потому распространяет всякие враки. И еще он вытянул у нее кучу денег на точное исследование группы крови. Предыдущее якобы было фальсифицировано.

— Мария уже знает результаты?

— Пока нет. Они будут известны через месяц. Примерно тогда, когда он откроет ей очередные каналы и высвободит потенциал.

— Как бы при открытии он не загнал ее в настоящий канализационный канал. Недавно он заставил ее ходить босиком по снегу. А следующие несколько дней питаться она должна только тестом счастья.

— Кто тут говорит о счастье? — Мария опять заглянула в кухню с тем же самым вопросом. Прямо какой-то ремейк.

— Не столько о счастье, сколько о духах, — пошутила Милена. Марыся действительно смахивала на привидение.

— О том единственном духе, который живет тут уже два месяца, — уточнила Вика.

Мария оглядела потолок. Сделала глубокий вдох и медленно выпустила воздух через нос.

— Я ничего не чувствую. Здесь чисто. Может, он в коридоре сидит?

— Мы о тебе говорим, — не выдержала Милена.

— Обо мне? Но вы же говорили о духе, который живет на кухне.

— Это просто шутка. Понимаешь? Посмотрись в зеркало. Настоящий дух.

— Не понимаю, в каком значении дух.

— В самом примитивном. Ты выглядишь как призрак.

— Ах, вы имеете в виду мою одежду? Я должна ее носить. Она стимулирует позитивное обращение энергии. После открытия каналов я постепенно вернусь к нарядам художественного кроя, но не сейчас. Я буду так ходить до третьего февраля. А в этот день произойдет освобождение, которое произведет сам гуру.

— Хочу надеяться, что это коснется и мозга, — буркнул Травка, до сих пор молчавший.

— С мозгом у меня все в порядке.

— Деточка, неужто ты не видишь, что с тобой происходит? — не выдержала Виктория. — Ходишь в простыне, ешь всякую дрянь, жуешь какую-то траву. Да посмотри ты на себя. В Средние века тебя сожгли бы на костре только за выражение лица.

— В Средние века царили дикость и невежество, — отрезала Мария.

— Не большие, чем те, которыми наполняет тебя этот старый фармазонщик в кожаной шляпе.

— Он дает мне счастье! — крикнула Мария и ринулась в ванную, шелестя полами своего развевающегося балахона.

— И это ты называешь счастьем? Да ведь ты ничего уже не чувствуешь, тебя уже нет! — крикнул Травка.

— Я совершила акт самоуничтожения, — любезно сообщила нам через дверь Мария. — Теперь я — элемент более совершенного существа.

— А когда тебе надоест, ты будешь знать, каким путем выбраться из Стефана наружу? — заржал Травка.

— Мне не надоест.

— Травка, я скажу тебе, как будет, — обратилась к нему Милена. — Это ему надоест. Он ее окончательно сожрет, а остатки выйдут оттуда, откуда им и положено выходить.

— Мария, ты предпочитаешь выйти из Стефана в твердой или в жидкой фазе?

Мария выскочила из ванной. Она метнула в нас трагический взгляд, липкий от черной туши.

— Вы ничего не понимаете. Ничего! Я ухожу. Не ждите меня.

Она хлопнула дверью, оставив после себя тошнотворный запах сандалового масла и недоеденную булку.

Сегодня Даниэль в первый раз появился в квартире девочек. Я нервно металась по комнате, думая, чем бы его заинтересовать. Наконец показала ему произведение Марии.

— Энергетическая штука, — оценил он. — Кто это написал? Та брюнетка, завернутая в километры ткани?

— Она, — подтвердила Виктория. — Она уже месяц ходит в таком виде. Гуру велел ей изменить стиль. Она тут же побежала в магазин и купила полштуки перкаля.

— Да, знавал я таких женщин, — тоном эксперта заметил Даниэль. — Они клеются к мужчинам, которые относятся к ним как к запасным элементам своей эротической жизни и заливают их негативными сигналами вроде «какая же ты все-таки дура» или «сегодня, детка, мы не встретимся, потому что мне неохота».

— А почему они это позволяют? — спросила Миленка.

— Низкая самооценка, — поставил диагноз Даниэль. — Я, кстати, замечаю это и у тебя, Милена. Ты вызывающе одеваешься, словно хочешь отвлечь внимание от своего внутреннего мира.

— Может быть, — согласилась она. — А может быть, и потому, что, если бы я была серенькой мышкой, всем было бы наплевать на то, что я прочитала сотни книг. А так все удивляются, что я вообще умею читать. И еще внимательней смотрят на меня.

— Именно это тебе и нужно.

— Да, внимание и взгляды, — подтвердила Миленка. — Когда на меня никто не смотрит, я себя плохо чувствую.

— Заведи собаку, — посоветовал Даниэль. — Никто не способен смотреть так пристально, как смотрит на хозяина собака. А кроме того, она уж точно тебе не изменит. Я просто мечтаю о такой любви.

— С собакой? — удивилась Виктория. — Это называется содомия.

— Не с собакой, — сказал Даниэль, — а просто я мечтаю о любви, какая соединяет человека и собаку. Потому что она совершенно бескорыстна, в ней нет ни ревности, ни страха, что она кончится, нет притворства и желания переделать собаку в соответствии со своим идеалом. Не так ли выглядит истинная любовь, описанная апостолом Павлом? В ней нет также ни скуки, ни развития. Собаке не надоедает неизменная глупая игра со старым мячиком, она не скажет: «А может, для разнообразия сходим прогуляться в горы?» Ее не мучит повторяемость.

— Кажется, где-то я это уже читала, — протянула Милена.

— Вполне возможно. Многие люди пришли к подобным выводам.

— А что ты думаешь о кошках? — спросила я.

— О кошках? — Даниэль на миг задумался. — Они знают, чего хотят. Но я глубоко убежден, что, если бы они были в два раза больше, их нельзя было бы держать в доме. А собаки, даже в три раза больше, все равно были бы друзьями человека. Подумайте над этим.

— И что ты думаешь? — спросила я Миленку.

— О кошках? Не все они знают, чего хотят. Вот у моих стариков Гризек никогда не может решить, хочет он рыбные или говяжьи колечки.

— Я спрашиваю, что ты думаешь о Даниэле.

— О нем? — Милена наморщила лоб. — Он выглядит как парень, которого совершенно спокойно можно привести на чай к бабушке. Великолепный кандидат в мужья. Только что-то в нем, на мой взгляд, не то.

— Не хватает солярия и тачки, — подсказала Виктория.