Ниада усмехнулась, зная о ритуале и ожидая именно этого. Когда все отступили назад, и они остались с астрелем одни в центре пятиконечной звезды, он подошел к ней и откинул вуаль с ее лица.

— Предатель, — прошипела она, едва слышно.

Но мой волк услыхал… Он насторожился, и все мое тело сжалось от предчувствия, которое я гнал прочь.

— Всего лишь хочу выжить и вам советую того же.

Фао пафосно поднял глаза к потолку и, сложив руки на груди, начал говорить свою речь об отречении, оставляя паузы для ее "да". Орошал ниаду водой, окуная пальцы в золотой чан и ступая по каждому лучу звезды.

А она, хитрая дрянь, лишь ждала, когда он подойдет слишком близко, чтобы оросить ее лицо и провести по нему пальцами. Наконец-то Фао встал напротив Одейи, удерживая в одной руке чашу с голубой водой.

— Ты отказываешься от благ небесных, от своего призвания, чтобы вручить себя смертному мужчине. Такова твоя добрая воля и выбор, и Иллин наш Великий примет твое решение, так как великодушие и доброта его бесконечны. Согласна ли ты, Одейя дес Вийяр, стать частью дома Даалов, стать частью от крови его и плоти, отрекаясь от Рая ради сотворения новых жизней и во имя Иллина? Клянешься ли в вечной верности и любви Рейну дас Даалу?

Я вместе с ней смотрел в маленькие глазки астреля, потом ниада опустила взгляд. Это потом я понял, что она смотрела на его толстую шею, прикрытую воротником расшитой сутаны, где под подбородком, ближе к уху пульсировала вена. Мой волк ее тоже видел. Но научился не обращать внимание на кровообращение людей. Фао явно нервничал, и ниада тоже. Запах их бушующих эмоций сплелся в единый клубок.

По зале прошел легкий ропот от того, что невеста тянула с ответом. Подняв глаза, она посмотрела астрелю в лицо.

— Конечно, ваше Преосвященство…

Глазки астреля блеснули триумфом, и он удовлетворенно кивнул, а она в этот момент прокричала:

— Конечно же, нет. Будь ты проклят.

И вонзила гребень в его дряблое горло с такой силой, что я буквально сам почувствовал, как зубья вошли в плоть, словно в масло, с характерным треском разрывая кожу.

Тишина воцарилась на секунду, пока астрель оседал к ногам женщины, открывая рот, как рыба, выброшенная на берег, харкая кровью и хватаясь за ее платье окровавленными пальцами.

Вокруг раздались вопли и крики… но я их почти не слышал, а ниада с безумным триумфом смотрела на подыхающего у ее ног астреля.

Когда я схватил ее за запястье, сжимая до хруста, она медленно повернула голову и встретилась с моим взглядом из-под кожаной маски, продолжая улыбаться и тяжело дышать, процедила мне в лицо:

— Вот тебе мой ответ, Даал — НИКОГДА.

Это был жестокий удар. Под ребра, в самое сердце.

А потом мои губы растянула усмешка, похожая на оскал…

— Это был ТВОЙ выбор, Одейя дес Вийяр. Вместо моей жены ты станешь моей рабыней.

Я поднял взгляд на орущих гостей. Кое-где опять слышались вопли "сжечь шеану".

— Лассарка сделала свой выбор. С нее будет срезана метка ниады, она будет заклеймена, как велиарская рабыня и отныне станет моей собственностью и собственностью Валласа. Если ее отец захочет, он сможет ее у нас купить после того, как она познает все прелести рабства и надоест мне, как наложница.

Только этого никогда не случится… она мне не надоест, она не исчезнет из моей памяти, из моего сердца, из моего мяса и из моих костей. Она живет во мне, став частью меня самого.

"Я, Одейя дес Вийяр, приветствую тебя, велиар островов, деспот-варвар и хозяин южных земель, Кхуд Триркрах и один из красивейших мужчин, мне известных в этом мире. Мой Великий брат, Велиар Континентов, Владыка земли, наследник Ода Первого, Маагар Второй, передал мне твое послание, подарки и предложение. Я думала несколько долгих лун, пока не приняла решения, что такой доблестный, смелый и могучий воин достоин стать моим мужем. С радостью надену твое кольцо на палец и взойду на брачное ложе, подарю тебе сыновей…"

Прочел и удовлетворенно прикрыл веки. Посмотрел на сестру, гордо вздернувшую подбородок и сжавшую руки в кулаки. Согласилась, упрямая сучка. Куда она денется.

"— Правильно, никуда не денется от нас. Она нам обязана.

— Чем?

— Всем. Например, хотя бы тем, что она жива и мы не сожгли ее на площади, не вырвали ей чрево, которым она грешила с проклятым Валласаром. Пусть приносит пользу.

— Да, ты прав. Я ее пощадил, потому что она — моя сестра. Пусть будет благодарна мне за это.

— Нааам, Маагарушка, нам с тобой. Как и ты обязан мне…

— Я ничем тебе не обязан.

— О нееет, ты мне должен. Ты виновен в моей смерти. Ты обещал мне, что защитишь меня, клялся Иллином, а твоя сестра убила меня.

— Я много чего в своей жизни обещал.

— Пришло время платить по счетам. Ты же не хочешь, чтобы тьма изгнала тебя навсегда? Не хочешь в бездну?"

В бездну он не хотел. Один раз он уже там побывал… и вернулся, но уже не один. Это было самое жуткое, что Маагар пережил в своей жизни. Там, на поле боя, когда дрался бок о бок с отцом.

Они тогда сделали привал в Мертвом болоте у озера Тын. До лассарской границы было рукой подать. Обсудили план нападения, стратегические точки, с которых будут вести огонь лучники, прикрывая отряды копейщиков и меченосцев. Он спал в своем шатре, когда оно пришло… нечто черное, похожее на ветви ядовитого плюща, ползущие по стенам шатра, по полу и потолку с каким-то омерзительным сипением, как будто целый ворох змей выполз из самой преисподней. Он хотел заорать или пошевелиться, но не смог.

Стебли-змеи оплели его по рукам и ногам, затянули все тело, вторглись в уши и в рот. Наверное, он орал, вопил, как безумец, от боли и ужаса, но ОНО заглушало любой звук, исторгаемый его дергающимся телом. Перед глазами расползлись черные пятна, и Маагар провалился под землю. Полетел в черный колодец. Затертый потолок шатра очень быстро отдалялся вверху, пока Маагар не упал и не оказался в кольце ослепительного, мерцающего света. Лучи окружали его красным туманом, сквозь который он видел мечущиеся фигуры то ли людей, то ли чего-то очень на них похожего. Сильный порыв ветра, и лучи погасли, а Маагар от дикого страха открыл рот в немом крике. Его окружали все они… те, кого он когда-либо убил. Они тянули к нему скрюченные пальцы, скалились, сипели, их рты открывались невозможно широко, и изнутри на него смотрела сама чернота, и это было намного страшнее, чем если бы он увидел там клыки или просто зубы. Еще секунда, и они его схватят, чтобы сожрать этим черным НИЧЕМ.