они изображают действия самой первой своей жертвы, — сказал Чжан Вэйдэ. — Что в первый раз выучили, то и передразнивают.

Сун Юньхао покачал головой.

— Не просто так передразнивают. Им это позарез нужно. Поверь, я уж сегодня насмотрелся.

И его равнодушный голос прозвучал вдруг так горько, что Чжан Вэйдэ не решился больше ничего спрашивать.

Сун Юньхао сцепил руки на коленях и устало склонил голову. И Ло Мэнсюэ тоже казалась чудовищно уставшей — от мешочка у неё на поясе приятно пахло какими-то цветами, но аромат не мог заглушить смутные запахи леса и земли, и от розовой ткани её скуластое лицо казалось бледнее. Она вытащила платок, сунула в рукав снова, тревожно заправила за ухо волосы и, наконец, проговорила:

— Я тогда пойду.

— Сестрица Ло, погоди, — сказал Чжан Вэйдэ.

Она замерла, развернувшись вполоборота.

— Ты знаешь, что Пин-эр — не барышня Сяо? То есть она, наверно, даже не Пин-эр.

— Конечно, — сказала Ло Мэнсюэ тихо. — Я знала с тех пор, как она села в повозку.

— Она всё рассказала тебе?

— Нет. Она ни за что сама не признается. Но она ещё малышка и не может притворяться. Вы же видели: у неё руки грубее, чем у меня, хотя я с четырёх лет с мечом, и лицо смуглее.

— Почему тогда ты её забрала? Ты могла бы пойти к судье Сяо и…

— Не могла. И обряд ведь уже проведён. Что мне было делать? Пусть она и не барышня Сяо, мстительный дух всё равно напал бы на неё.

— Обряд? — спросил Сун Юньхао резко и окончательно распахнул глаза. — Она что, замена для дочки судьи?

— Боюсь, что да.

— Невозможно. Жертва должна быть добровольной. Я слышал, что взрослые дети соглашались стать заменой для родителей — ну, случаются же почтительные дети. Я даже лично знал одного старшего брата, который был готов пожертвовать собой ради младшего. Но эти девочки ещё совсем малы! Они не могут решать за себя.

Ло Мэнсюэ печально улыбнулась.

— Сун-сюн, ты слишком глубоко понимаешь обряды. Добровольность — это просто слова. Достаточно вслух согласиться стать заменой. Остальное сделает заклинатель. Если они правда примерно одного возраста, это почти идеальная замена.

— Может, она её служанка, — предположил Чжан Вэйдэ осторожно. — Если они росли вместе, она могла быть преданна маленькой барышне.

— Вряд ли. Мне кажется, она почти ничего не знает про настоящую барышню Сяо. Она…

Ло Мэнсюэ вдруг вскрикнула: «Пин-эр, стой!», обеими ладонями толкнула двери и выбежала наружу.

— Она подслушивала? — растерянно нахмурился Сун Юньхао.

— Пока мы одни, скажи, — выдохнул Чжан Вэйдэ, — сестрица Ло ничего тебе о себе не рассказала?

— Я и сам вспомнил.

— Откуда она?

— Орден Гэгун. Знаешь их?

— Я не так много людей знаю в цзянху.

— Их глава перешёл дорогу Чёрным Обезьянам, и те вырезали весь их орден года три назад. То есть я думал, что весь. Она старшая ученица.

— Их было много?

— Не больше полусотни, кажется.

Ладно — едва ли Сун Юньхао мог знать подробности.

Чжан Вэйдэ вздохнул, торжественно поправил рукава — он подсмотрел этот жест у одного столичного чиновника, который так делал, прежде чем сесть за гуцинь, — и вошёл в соседнюю комнату.

Ло Мэнсюэ сидела на кровати, обхватив за пояс Пин-эр, и другой гладила её по спине. Та тихонько, обречённо плакала, раскачиваясь из стороны в сторону. Ни ласковый шёпот, ни поглаживания её не успокаивали.

Чжан Вэйдэ опустился перед ней на корточки и поймал за руку.

— Сестричка, — сказал он тихо. — Не бойся. Мы никому ничего не расскажем.

— Да, — Ло Мэнсюэ быстро закивала. — Больше никто не узнает.

— Что тебе сказал судья?

— Что папе не отрубят голову. Что его отправят в ссылку. Куда-то на юг, я забыла. И он вернётся лет через пять. — Пин-эр вытерла глаза кукольной головой, но они тут же намокли снова. — Вернётся, если я никому ничего не скажу, а я-а-а…

— Ты же ничего не рассказала. Я сам догадался.

— Это всё равно-о-о…

— Нет, — сказал Чжан Вэйдэ настойчиво. — Это же судья. Он всё сделает по закону, как обещал.

Он замахал рукой на Сун Юньхао, чтобы не входил и не пугал Пин-эр лишний раз, но тот уже подпёр дверной косяк, скрестив руки на груди. Своё мнение в адрес судьи Сун Юньхао, судя по выражению лица, резко поменял, но хотя бы не стал озвучивать вслух.

— К тому же тебе ничего не угрожает, — продолжил Чжан Вэйдэ быстро. — Дух разбойника, даже если он после обряда замены и решил мстить тебе, больше за тобой не гонится, а ту тварь, которая пела песенку, брат Сун убил своим клинком.

Гунпин явно казалась девочке надёжнее, чем неведомый орден Гао.

— Ладно, — сказал Сун Юньхао. — Дух разбойника, если он вообще существует, действительно не потащился за вами в Хугуан. Эту тварь, с куклами, мы убили, — на слове «мы» он едва заметно усмехнулся. — Но в этой комнате по-прежнему след тёмной ци. И не на девочке.

— Это я виновата, — сказала Ло Мэнсюэ еле слышно. Она соскользнула с кровати и судорожно вцепилась в столбик у её изножья. — Но он… он никому не причинит вреда. И его никто не видит.

— Я вижу, — вздохнул Чжан Вэйдэ. — И Пин-эр тоже.

— Вы про братика? — спросила Пин-эр, которая при его упоминании не испугалась, а наоборот, успокоилась: кажется, когда он появлялся, она казалась себе очень взрослой.

— Братика? — скривился Сун Юньхао.

— Это призрак маленького мальчика.

— Нет, — Сун Юньхао упрямо встряхнул головой. — Они все ушли мирно. Поросёнок и остальные. Нет там никаких призраков.

— Они ушли, — эхом повторила Ло Мэнсюэ. — Они ни при чём. Это мой…

— Я могу показать, — сказал Чжан Вэйдэ.

Никто не откликнулся. Сун Юньхао стиснул кулак. Ло Мэнсюэ безвольно уронила руку. Пин-эр почти перестала плакать и глядела с любопытством, но она и так уже видела призрака, и Чжан Вэйдэ понял, что решать ему. На миг он снова почувствовал себя палачом, даже без всяких щипцов.

Но талисман он уже начертал сегодня днём, и было слишком поздно отступать. Он стремительно вытащил его из-за пазухи, собрав силу в кончиках пальцев, провёл ими по начертанным знакам и швырнул талисман вперёд.

— Покажись! — крикнул он громко.

Сун Юньхао шагнул в сторону и своей огромной ладонью закрыл глаза Ло Мэнсюэ. Она слабо вскрикнула, но не стала сопротивляться.

Сун Юньхао повернул голову и сказал негромко: «Вот дерьмо», хотел ещё что-то прибавить, но то ли передумал ругаться при детях, то ли окончательно выбился из сил.

— Я его искала утром, — сказала Пин-эр, — но не нашла. Его даже днём плохо видно.