– Ты что, сидишь так с самого утра? - обратилась она ко мне.

– Да, ты же сама знаешь, какой сегодня день. - Я  на днях рассказал ей о произошедшем с моей первой женой и даже упомянул, когда это случилось.

– Я помню  и вот, решила с работы пораньше уйти. Малого у бабушки оставила. Сейчас приготовлю ужин. Ты же с самого утра, наверное, ничего не ел? - Я жестом показал, что нет. Мы не так давно с Милой перешли на ты.

    Пока она готовила ужин, я наблюдал за ней, а ведь муж у неё самый настоящий дурак. Упустить такую женщину может только самый настоящий идиот. Зверь внутри, или лучше сказать, демон знает, что девушка будет моей. Я Лили так не хотел, как Милу.

– Давай открою, вино. Правда сегодня надо пить, что покрепче, но я уже несколько лет не пью, - сказал я Миле.

–  А я вообще не пью, так немного пригублю и всё. Давай кушать. Салат будешь, пока мясо готовится? - спрашивает моя куколка. - Я тебя прекрасно понимаю. Моей мамы не стало, когда мне было четырнадцать. – Когда муж выгнал меня из дома и сказал, что ребенок не его, я для себя решила, что буду жесткой к себе. Как говорил Гамлет, чтоб добрым быть, я должен быть жесток, - рассуждала моя Мила.

– Твой муж идиот! Выгнать на улицу любимую женщину да ещё и с ребёнком. А я давно ожесточился к этому миру. Нет на свете справедливости. - Я потянулся к Миле и обнял. А после не удержался и поцеловал её сладкие, манящие губы. Моя девочка растерялась. Но когда наши губы соприкоснулись, она начала отвечать мне с таким же пылом. Я сжал её талию и понес на диван.

Прикосновения рук Милы обжигали мою кожу сквозь рубашку. Моё нетерпение нарастало, а в штанах стало невыносимо тесно. Меня разрывало от желания сорвать с нас одежду, чтобы ощутить жар женского тела. И сейчас я не понимал в точности, кто кого обольщает да и разве это имело значение. Я хотел мою невероятную женщину до звёздочек. И я был готов взять на себя ответственность за всё, что сейчас случится между нами.

Я принялся покрывать поцелуями её шею, нетерпеливо расстёгивая платье. Увидев гладкую кожу кремового оттенка, тут же прижался к ней губами, провёл языком по её плечу. Мила тихо застонала и задрожала. Я потянул мешающую мне тряпку вниз, и она упала на пол. На ней осталось лишь кружевное белье. Такая сладкая. Хрупкая, как цветок. Такая женственная! Прекрасная! Моя девочка доведёт меня до безумия. Возбуждение нарастало. Надо действовать медленнее, приказывал себя я, но страсть набирала обороты.

"Утро зевало уже сквозь окна, свинцовое, окаянное утро дождливого зимнего дня."

Герман Гессе

Давид

                 Утро наступило очень быстро. Разбудил звонок телефона. Лучше бы выключил, честное слово. Они что, справится не могут без лишнего пинка под зад. Один день же только не вышел на связь. И кому понадобился? Что надо Афоне? Я чертыхнулся. Не хочу никуда уезжать. Я смотрел на девушку, которая лежала в моих объятиях. Моя куколка пошевелилась. Чтоб её не разбудить, я потихоньку разжал её руки, подоткнул одеяло. С сожалением посмотрел на неё, одеваясь на ходу и подмечая, что наша одежда была разбросана по всему дому. Собрал вещи Милы и положил на стул. Теперь осталось только выпить кофе и вперёд на подвиги, точнее говоря, разгребать накопившиеся дела.

Вечером на обратном пути из города даже не заметил, что за мной всю дорогу следили. Только ближе к деревни засёк чёрную мазду. Пытался от них оторваться и перед тем, как подъехать к дому Милы, кружил вокруг да около. Не хотел  подставлять девочку.

   Но не успел я зайти в дом, как тут же раздался взрыв. Комната наполнилась дымом. И возгорание началось с ковра, так как взрывное устройство попало в масляный обогреватель.

– В доме кто есть? - закричал я и услышал в дальней комнате плач и голос бабушки Маланьи.

– Мы здесь, Давид. Мы не можем выйти, дверь почему-то заклинила. 

– Отойдите, я её выбью. - Дверь слетела с петель с первого удара, хлипкая оказалась. Но я не досмотрел и за мной в комнату ворвался огонь. Окно тоже пришлось выбивать, хорошо ещё, что рама была слегка прогнившая. Глеб вцепился в меня как обезьянка. Я помог бабушке вылезти из горевшего дома.  Вовремя подоспел сосед Ростислав. И помог мне вынести из пожара ребёнка и бабушку.

Мила

   Подходя к дому, я услышала, как кричат: “пожар, пожар”. “У кого?”, - недоумевала я. Но чем ближе к двору, тем яснее мне становилось, что горит мой дом. Сердце забилось, да так громко, что мне не хватало воздуха. Но когда мимо меня пробежала Тоня и крикнула:

– Мила, там твой дом горит. - Воздуха стало ещё меньше в моих лёгких, я чуть ли не со скоростью света бежала, так как только сейчас поняла, что в доме были Глеб и бабушка. Запыхавшись вбежала во двор. Как раз застала тот момент, когда из окна горевшего дома вылазил Давид, а за ним следом соседи вытаскивали бабушку. Я подбежала к сыну, взяв на руки и почувствовала, что Глеб пребывал в таком же шоковом состоянии, что и я.

– Сыночек, ты не пострадал?

– Нет, ма, всё хорошо. Только вот. - И он показывает красные руки. 

Также я подошла к бабушке, обняла её, и мы стояли в обнимку. Но внезапно я ощутила, что пожилая женщина как-то на мне обмякла.

– Бабушка, у вас всё хорошо?

– Немного сердце заболело. Мила, не переживай. Время моё пришло.

– Что вы говорите. Не уходите. - В этот момент бабулечка Маланья чуть ли не сползла на землю. Давид тоже заметил, что ей стало плохо. Подхватил из моих рук бабушку и понёс к машине.

У бабушки Маланьи похоже сердечный приступ. Какие мои действия должны быть в этом случае? Я не помню.

– Скорую-то кто-нибудь вызвал? - спрашивает парень у Ростислава. Только сейчас обратила внимания на соседа.

– Она к нам приедет нескоро.

Уже в автомобиле, когда моё любимое чудо прижималось ко мне, я только тогда сообразила, что не сказала слова благодарности этому удивительному мужчине.

– Спасибо, - сказала я Давиду. - Ты спас моего сына.

Парень посмотрел меня и сказал хриплым голосом:

– А ты меня когда-то, Мила. Квиты.

Всю дорогу до города я проверяла пульс бабушки, как могла так и попыталась уложить её в машине на бок. Эти несколько часов были ужасом. Я молись всем богам, которых знала. Приехав в областную больницу, Давид побежал в приёмную. Санитары вышли из здания. Бабушку положили на каталку и повезли скорей всего в операционную. Я вышла следом, держала моего притихшего сына.

     У маленького были ожоги, у бабушки Маланьи инфаркт. Я подозревала именно его. Давид жестом показал, что он будет сидеть у операционной. А к нам с Глебом подошел хирург и попросил пройти в перевязочную. Я прижимала маленького. Он, притихший, гладил меня по голове и говорил: “Мамочка не плачь”. Да не плачу я, сыночек. Себе приказала, что расплачусь позже, когда Глебушка не будет видеть. Сыну оказали помощь, забинтовали руки. Врач шутил с сыночком.