– Ну что, боец, ты смотрю молодец, - говорил молодой хирург Глебу. - Не плачешь, ты кем хочешь стать?

– Я пожарным.

– Почему именно пожарным. Почему не доктором?

– У вас профессия не... благодатная, ма, - обратился сын ко мне: - Помоги.

– Что? В чём помочь? - Я отвлеклась на воспоминания о маме. Не понимала сути разговора врача с мелким. Посмотрела на улыбающегося доктора. Что же такого смешного сказал мой сын? И начинаю прокручивать их разговор. – Что именно, сыночек?

– Правильно сказал? Благодатная профессия? Или какая?

Какие у меня слова знает сына!

– Сына, надо сказать благодарная. Работа доктора ещё какая благодарная. Они же спасают жизнь. А это дорогого стоит.

– Правда?

– Ещё какая, моё любимое чудо. Вот смотри, как тебе сейчас помог доктор. - Смотрю на бейджик и читаю Витас Эльясович. И вспоминаю, что Витас с латинского это жизнь. И озвучиваю сыну дальше: - Тебе сейчас Витас Эльясович перевязал раны. Так что работа ещё какая благодарная. Ты же скажешь спасибо доктору? - Сын кивнул головой. - Да и наша бабулечка другим докторам скажет спасибо, когда они ей помогут. - Я очень надеюсь, что операция пройдет успешно. Не хочу потерять такого близкого мне человека, который столько для меня сделал.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Сын посмотрел на хирурга и сказал:

– Я подумаю.

– Над чем подумает малец? - доктор прищурился и посмотрел на Глеба.

– Может, и буду доктором?

Выйдя из перевязочной, я увидела Давида, который всё ещё сидел на кресле возле операционной. Присела с ним рядом, а сыночка прижала к себе. Мужчина, похоже, меня не замечал и думал о чём-то своём.

– Кто-то выходил? - я тронула Давида за рукав. Только тогда он обратил на меня внимание. И отрицательно покачал головой.

Время словно замерло.

Когда операция закончилась, нас пустили к бабушке, чтобы попрощаться. Я плача зашла в палату. Туман из слёз застилал мои глаза. Но через него я видела такого родного для меня человека, который спас меня в пучине моего отчаяния. И я понимала, что ей осталось, может, совсем немного. Но я не хотела этого. Она должна жить, что за несправедливость творится в этой жизни. Бабушка посмотрела на меня и предложила:

– Ты можешь принять мой дар, Мила? И я тогда смогу уйти спокойно.

– Нет, бабушка, вам надо жить.

– Зачем? Моя миссия выполнена. Возьми, Милочка. Ты сможешь. Он спасёт и тебя, и Глеба, - говорила бабушка с придыханием.

– Я не смогу.

– Не правда. Сможешь. Возьми и я уйду.

– Хорошо, я принимаю ваш дар.

– Умничка. - Это были последние слова бабушки. Приборы запищали. Я не помню, как меня от бабулечки оттаскивали. Я кричала. Почувствовала, как в запястье впивается укол. И  опять туман. Но он был серым. После в этом сне она мне объяснила, что будет меня учить справляться и принимать правильные решения.

Даша

   Сейчас готовлю ужин для Алана. Стою у плиты  и вспоминаю.

     Муж нашёл меня быстро - спустя три недели с моего побега из его дома. Как сейчас помню, пришла с работы после очередного дежурства. Не успела раздеться, как в  дверь позвонили. На пороге стоял мой Алан.

   Впускать я его не собиралась, но и держать на лестничной площадке тоже не дело.  Мужчина как-то двадцать лет жил своей жизнью, а теперь пришёл и любите его да жалуйте. Он  тот самый человек, который косвенно виноват, что я была выставлена из его дома без средств к существованию. Мне помогали становится той, кем я теперь являюсь, совершенно чужие люди. И Алана совсем не извиняет, что это его отец выгнал меня на улицу.

– Что ты хотел? - спросила я мужчину. Мне совершенно не хотелось с ним любезничать.

– Как что? Воссоединение семьи, -  отвечает Алан, а сам прожигает меня своими почти чёрными глазами.

– Какой семьи? - Муж попутал берега? - А ты не торопился, я смотрю. Двадцать лет через леса и поля шёл? Да? Или что? - Он раздевает меня взглядом, хорошо, что руки не распускает.

– Даша, может, всё-таки попробуешь выслушать меня. Впусти, пожалуйста.

– Ну заходи. Выслушаю. - Пропускаю в квартиру и параллельно наблюдаю за мужем, нравится ли ему моя двухкомнатная квартира. Пусть она не с евроремонтом и она служебная. Но, независимо от этого, всё в ней сделано с любовью.

         Мы проходим с ним на кухню. Алан присаживается на диванчик. Я напротив него. Надо бы побыть радушной хозяйкой. Но мне совсем не хочется. А ведь Алан изменился, уже не тот… Красивый и совершенный. И его щетина на лице смотрится прям шикарно. Отвлекаюсь за рассматриванием моего мужа.

– Нравлюсь?

– Нет. - И из вредности добавляю: - Побриться не пробовал?

  Алан смеется и с наглым видом раздевает меня взглядом. И потом в какую-то долю секунды он приближается ко мне и накрывает страстным поцелуем мои губы. Я приказываю себе не отвечать ему. Никогда и не за что. Но сама непроизвольно растворяясь в поцелуе мужа. Его руки проводят линию от шеи до юбки и пробираются под топ. Я чувствую, как моё тело наливается желанием или, наверное не так, возбуждением, которое нарастает с каждым новым поцелуем мужа. Самой хочется прикоснуться к мужчине. Потрогать и почувствовать. Но мои руки безвольно повисают вдоль тела, которое становится словно не принадлежащим мне. Кто-то из нас издает стон. Он осязаем. Мы в унисон поглощаем его. Фантазия превращается в одну сплошную сказку. Любимый. Желанный. Столько лет жить одной? Глупая я женщина. Я чувствую себя потерянной, нет, не так, растерянной.

– Даш, я тебя искал, правда, - говорит муж, при этом целует мою шею, а я плавлюсь, как шоколадка под его горячими руками и губами.

– Видно, не там. А меня твой отец выгнал.

– Знаю, моя хорошая. Но мне было сказано, что ты сама ушла. Сладкая моя девочка. Я искал, правда. Казалось, что всю землю перерыл в поисках тебя. - Муж смотрит и при этом стягивает мой топ, дотягивается до груди. - Какая же ты у меня неотразимая. Желанная. Любимая. Моя конфетка.