Инга

Арс сразу чувствует, что у меня не все в порядке, но наводящих вопросов не задает, за что я ему очень благодарна. Пускаться в объяснения я не хочу, а стандартное «неприятная встреча» вряд ли может пролить свет на то, почему я лохматая и со следами стертой помады.

У меня до сих пор горит кожа там, где с силой прижимались губы Горелова.

Его фамилия оправдывает себя. Демон не только горяч во всех отношениях, но зажигает меня своим огнем.

Только и сжигает тоже. Он словно огненный напалм. После каждой встречи я остаюсь кучкой тлеющих углей.

И сейчас тоже. Сумасшедшая вспышка, нервы оголены, адреналин, ненависть, боль, желание…

А теперь все вокруг бледное и серое, словно покрыто старой золой.

Это ненормально.

Так нельзя.

Пульс еще частит, голос плохо меня слушается, но я стараюсь улыбаться и не подавать виду, на каких высоких я оборотах. Взвинчена и не могу расслабиться, не могу сосредоточиться на Арсе. Я половину его слов пропускаю мимо ушей, в которых до сих пор стоит звук дыхания Демона. Все еще слышу его: «Таким меня сделала ты».

И его взгляд…

Я схожу с ума! Я его ненавижу! И все равно не могу не упиваться его желанием. А он меня до сих пор хочет.

Только это ему совсем не мешает снимать других. Даже думать не хочу, как далеко Демон успел зайти с Лариской. Не хочу, потому что уверена, что он уже трахал ее во всех позах на заднем сиденье своего порше.

— Что? — переспрашиваю, понимая, что Арс задает мне какой-то вопрос уже второй раз.

— Мне кажется, тебе не помешает развеяться.

— Так и есть, — виновато смотрю на него, стараясь выдавить искреннюю улыбку, когда сердце разрывается от тоски. — Не выспалась, поэтому торможу.

— Сделаем вид, что я поверил, — улыбается он, и мне становится совсем стыдно.

Увы, я на таких эмоциональных качелях, что игра в хорошее настроение дается мне с трудом.

Однако, Арс находит ключик.

Вручив мне огроменный моток сладкой ваты, он тащит меня на аттракционы.

Я упираюсь до последнего перед американскими горками, потому что дико боюсь. Горки совсем карликовые, но ничего поделать с собой не могу, Арс ржет и предлагает детский вариант — карусельки с пони. Неожиданно для себя, вспомнив все мелодрамы, я соглашаюсь.

И нисколько не жалею. Незамысловатое развлечение под музыку, напоминающую мелодию из моей шкатулки, такое светлое и трогательное, что я расслабляюсь.

Боль затаивается на дне души. Не уходит, но затихает.

До равновесия еще далеко, но измученное сердце требует передышки.

Я даже позволяю себе немного вина в кафе.

Арс старается меня развлечь, и у него почти получается.

Я пытаюсь задавить воспоминания о других свиданиях. Я запрятала их очень глубоко, но они яркие, как факел. А сегодняшний вечер — уютное пламя свечи.

Так ведь и должно быть. Так правильно. Огонь должен разгораться постепенно.

Так почему у меня ощущение, что я мерзну без… Него.

Пока Арс травит анекдоты еще ничего, но стоит ему отлучиться, как мрачные мысли затягивают меня снова.

Погружаясь в ядовитую трясину, не сразу соображаю, от чего меня будто ошпаривает.

— Пора домой, — как сквозь вату слышу ненавистный и любимый голос.

Целое мгновение смотрю на смуглые длинные пальцы, обвившие мое запястье.

В месте соприкосновения покалывает, знакомая горячая волна, как цунами поднимается и накрывает меня, сметая с трудом восстановленный контроль, и я задыхаюсь.

Вскидываю взгляд на Демона.

Конечно, Демона.

На кого я еще могу реагировать как на ударную волну, будто воздух вышибло из груди, будто сердце замерло, будто кровь закипает.

Мой паргелий, ложное солнце.

Горелов сейчас не в себе, это видно сразу. Он почти слетел с катушек. Дикий взгляд шальных глаз, сжатые губы с капризным изгибом, ноздри побелели, желваки играют, венка на шее бьется… Дикий, воистину дикий. Чудовищно красивый. Невыносимый. Невозможный. Ненавистный.

Я что-то хриплю от растерянности, утопая в этих эмоциях, и понимаю, что захлебываюсь.

В секунду проносится перед глазами видение: блестящие сумасшедшие глаза, горячее дыхание, напряженные плечи и его мольбы простить за то, что будет больно.

Это слишком. Это как в кипящий котел.

И за то, что он это растоптал, мне хочется его ударить. Может, вино дает в голову, но я размахиваюсь, мечтая оставить красный отпечаток лице Горелова. Сделать что-то, чтобы это воспоминание ушло. Стереть его.

Но единственное чего я добиваюсь, это — повиснуть вниз головой на широком и твердом плече.

Мне никогда не удавалось задеть Демона, даже когда он мне поддавался, пока учил, как за себя постоять. Он злился, что у меня ничего не получается, я просто млела от его рук и ничего не могла поделать с тем, что не хочу ему сопротивляться.

А сейчас Горелов настроен серьезно.

Он широкими шагами выходит из кафе, полностью игнорируя мои удары и протесты. Я извиваюсь, но для того, у кого четвертый дан по тхэквондо, противник я никакой.

Демон просто держит меня крепче, не забывая поглаживать меня по заднице каким-то жадным собственническим движением. Это бесит еще больше.

— Какого хрена ты меня спер!

Кричу я, а у самой сердце заходится: от беспомощности, от радости, что он снова рядом, от злости на саму себя за эти чувства.

Понимание того, что я все еще в плену этого дьявола, убивает.

Бестолковая попытка побега пресекается Гореловым в одну секунду. И вот я уже чувствую все его тело.

Заведя мне руку за спину, словно обнимая, он прижимается ко мне, и мне кается между нами нет ничего.

Я смотрю в его глаза и падаю, распадаюсь, растворяюсь.

Чистый зов, пробивающий мою и так хлипкую броню, достигает чего-то внутри и пропитывает меня всю.

Этому невозможно сопротивляться.

Поцелуй, неизбежный, как прилив, становится крахом всего. Я честно сопротивляюсь,