но делаю это потому, что мои попытки оттолкнуть ни на что не влияют.

Твердые губы накрывают мои и сминают их в жадном поцелуе, наглый язык вторгается и завоевывает территорию в считаные секунды. Горько-сладкий вкус с нотками виски. Голова кружится. Перед глазами все плывет, но я не могу заставить себя их закрыть.

Длинные черные ресницы Демона копьями пронзают мое сердце, и я себе не принадлежу, меня захлестывает застарелая жажда этих объятий.

Горелов пробирается под распахнутую косуху и стискивает меня, вжимает в себя, наглаживает спину. Оторвавшись на секунду от моих губ, он потемневшим взглядом смотрит мне прямо в душу, будя во мне нечто первобытное, запретное, мучительное.

Это не просто сексуальное возбуждение.

Это желание присвоить, отобрать у всех.

На краю сознания маячит: «Он не твой, твоим не был и никогда не будет».

Отрезвление подкрадывается ко мне, а я гоню его прочь, потому что снова станет больно.

— Не могу без тебя, — выдыхает он мне в губы. — Несмотря ни на что. Мне проще тебя задушить, чем отпустить.

Глава 20

Инга

Горечь в его голосе пробирает меня до донышка, смешиваясь с моей мукой. Она парализует открытием, что Демон не такой уж бесчувственный.

Облизываю горящие губы, вбираю в себя этот образ.

Он так похож на того, кого я себе придумала.

— Перестань меня мучить, — прошу я, стараясь не звучать жалобно.

Потому что внутри что-то дрогнуло, и я не могу унять всполошившееся сердце.

— То, что ты просишь… — говорит Горелов тихо, почти касаясь моих губ своими. — Это невозможно. Сильнее меня.

Руки его сжимают меня крепче.

Так крепко, что становится больно, только я не хочу, чтоб он меня отпускал.

Не хочу.

И с этим нужно что-то делать.

Этот парень, несмотря на всю боль, притягивает меня как магнитом. Горелов — мой бермудский треугольник. Стоит мне попасть в опасную зону, и я пропадаю.

Демон — моя магнитная аномалия. Моя стрелка всегда смотрит на него. Я борюсь с этим, как могу, с самой первой встречи. И раз за разом проигрываю.

Только теперь цена проигрыша будет слишком высока.

Не хочу проверять, смогу ли я в следующий раз удержаться на грани? А если Жанки не будет рядом?

Позволить ему доломать себя? Я не должна снова связываться с Демоном. Не после всего, что было.

Сейчас он может даже сожалеет о том, как поступил со мной, только надолго ли хватит Горелова? Когда он решит в следующий раз выкинуть меня на обочину? Через неделю? Или увезти на потрахушки очередную телочку? Или сломать мне жизнь?

Упираюсь свободной рукой ему в грудь, чувствуя сумасшедшее биение его сердца.

— Если не можешь ты, значит, это сделаю я. Просто не приближайся ко мне. Я возьму больничный и не буду появляться ни в универе, ни на практике. Пропаду с радаров. Считай, что я уехала из города, как ты и хотел.

Пока я говорю, лицо Горелова мрачнеет. Как только я замолкаю, он размахивается и со всей дури впечатывает кулак в машину позади меня. Я вздрагиваю.

— Нет, Инга. Я не могу считать, что тебя нет, когда ты есть, — он трет лицо рукой с разбитыми костяшками. У меня все сжимается внутри, когда я вижу, что кровь сочится из ссадин.

Это невозможно, еще и жалеть его после того, что Демон натворил.

Больная. Больная на всю голову.

— Я все равно не та… Той девочки больше нет.

— Мне плевать. Плевать какая ты, плевать что ты делаешь, плевать, чего ты хочешь, мне на все плевать, если ты не моя.

Отворачиваюсь, как же это больно.

Это ведь если и не ложь, то блажь.

— Поцелуй меня Инга…

Резко оборачиваюсь к нему, так что пряди моих волос хлещут ему по лицу, а этот придурок лишь с наслаждением закрывает глаза.

— Ты в своем уме? — спрашиваю, а у самой губы начинают гореть. — Тебе мало того, что ты сейчас вытворил?

Наверное, это я не в своем уме: несмотря на то, что Горелов сейчас выкинул, я с ним просто разговариваю, даже не пытаюсь выцарапать ему глаза…

— Мало. Мало урвать, как вор, мне нужно, чтобы ты сама…

— Не многовато ли ты хочешь? — шиплю я, потому что это на самом деле слишком.

— Инга… — этот шепот… так он шептал прежде, чем войти в меня…

Легкое прикосновение к моим губам, совсем не такое, как прошлый поцелуй.

— Инга…

И еще одно. Кончик языка дразнит мои губы.

Отпустив мою руку, он обеими ладонями зарывается мне в волосы. Его зрачок почти полностью заволок радужку. Его глаза — глаза демона, бездонные, грешные, зовущие, вытягивающие из меня душу.

— Девочка моя…

Я зажмуриваюсь, чтобы не видеть, чтобы спастись, но делаю только хуже.

Память тела сильнее обиды.

Электрический разряд прошивает насквозь, заворачивая огненную спираль по позвоночнику, свободное падение и невесомость, лихорадка…

Задыхаюсь, голова кругом, все вокруг плавится, как на картинах Дали, размываясь и рассыпаясь прахом. Потому что мы все вокруг сжигаем дотла.

Я его не целую, нет… Я его пью, присваиваю, я ему жалуюсь, проклинаю…

Руки сами пробираются под футболку, царапают ребра и живот…

Раствориться, стать частью…

Клеточная интеграция, ментальный симбиоз. Сейчас мы неразделимы. Путами-цепями принайтованы друг к другу. Я упиваюсь властью, данной мне им над собой.

У меня интоксикация Демоном. Он должен гореть, сходить с ума. Мой.

Мой порочный. Мой дикий. Мой жестокий. Мой безбашенный.

Только с ним откровенно, горячо, страстно, без границ и контроля, по правде и на всю катушку.

Мой стон срывает стоп-кран у Горелова, и лавина обрушивается на меня. Жадные губы, наглый язык, алчные руки. Секс уже прямо сейчас, в этом отчаянном поцелуе. Я взлетаю