— Именно, — негромко ответил Тристан.

— Наслышан. — Рыцарь сдвинул брови. — Что ж, начнется турнир, посмотрим, каков ты в деле. И сможешь ли ты превзойти силой и доблестью меня, нолуса Тафгая Дюжего, сына князя Дебоша Твердорукого.

— Я тоже слышал о вас, — ответил Тристан.

— Еще бы, — засмеялся Тафгай. — Вся Амбиния знает, что я Великий Вояка.

С этими словами Тафгай гордо вскинул голову и потряс щитом, на котором был начертан его девиз: «Эх, круши!» За спиной у нолуса висел боевой молот.

Тристан поклонился и двинулся дальше.

— Ну, видишь, — сказал Вирель тихо. — Ничего страшного тут нет.

— Это пока, — покачал головой Тристан. — Но не хотел бы я биться с ним один на один. Жуткий тип, да и прическа у него странная.

— Это традиционная прическа жителей Степной провинции, — сказал Вирель. — Когда они объявляют войну кочевникам, то стригутся наголо, оставляя только чуб. А поскольку они все время воюют с кочевниками…

— Рыцарь Бедных, конечно, должен носить ржавые доспехи, да только такие латы не защитят его даже от крестьянской дубины, — услышал Тристан насмешливый голос из-за спины. — Очевидно, городские нищие переплавили сотню кастрюлек, чтобы сковать такое. Или ты получил этот хлам в наследство от какого-нибудь бродяги?

Это был Гнусомунд. Он сидел верхом на роскошном белом коне, сверкая на солнце дорогими доспехами. За ним столпилась многочисленная свита, которая поддержала нолуса дружным хохотом.

Насмешка задела Тристана за живое.

— Когда начнется Турнир, — сказал он, едва сдерживая ярость, — мы посмотрим, что лучше: ржавая кираса или жалкий трус, который прячется за мамочкиной юбкой.

Несколько рыцарей, что стояли поблизости, громко засмеялись. Лицо Гнусомунда стало белым, а маленькие глазки налились кровью. Тристан понял, что нажил себе смертельного врага.

Некоторые рыцари приветствовали Тристана поклонами, и тот отвечал им тем же.

— Держишься ты неплохо пока, — шепнул ему Вирель.

— Поклон, по-моему, у меня не очень.

— Да не волнуйся ты, они и сами плохо знают, как правильно кланяться. О поклонах будешь думать, когда придет время бала.

— Какого еще бала?

— Торжественного, разумеется, в честь участников Турнира, — сказал Вирель. — Его устраивают всякий раз, когда начинаются состязания за руку принцессы.

— А это обязательно?

— Еще как, — неожиданно сказал И-гуа. — Как же это возможно: явился на Турнир — и не знает древнейшей традиции, с ним связанной!

— Тихо, — цыкнул на коня Вирель. — Еще не хватало, чтобы кто-то услышал твое ржание. А вообще-то И-гуа прав. Даже лошади знают, что на балу принцесса знакомится с рыцарями, которые будут биться за ее руку.

— Тогда мне лучше там не показываться, — сказал Тристан.

— Наоборот, ты обязан туда пойти, — покачал головой Вирель. — Древние традиции нерушимы. К тому же на этом балу принцесса выберет рыцаря, угодного ее сердцу. И даст ему знак.

— Какой еще знак?

— Никто не знает. Однажды знаком была заколка принцессы, а в другой раз — карлик, который находился у нее в услужении. Главное, как гласят народные поверья, тот, кому принцесса даст знак, станет победителем и женится на ней.

Тристан вздохнул. Раз так, пойти, конечно, нужно. Из толпы прямо ему навстречу выехал толстомордый всадник с пухлыми ногами. Подле него шагал сутулый человек, чей нос едва не касался земли. Тристан сразу же узнал кина Бутуза и Хабара и поспешно опустил забрало шлема. Вирель, который не мог спрятать лицо, скрылся в толпе.

— Как-то это несолидно, — важно говорил кин Бутуз. Он держался за бок. Видимо, последствия падения с лошади все еще давали о себе знать. — Я, такой известный рыцарь, — и без оруженосца.

— Тоже мне наука — мечи да латы таскать. — Тристан только теперь заметил огромный синяк под левым глазом Хабара. — Да возьмите вы в оруженосцы любого мальчишку.

— Да дело же не в этом, — рассердился кин Бутуз. — Оруженосец должен быть под стать хозяину. Чистый, аккуратный, опрятный, чтобы при взгляде на него сразу становилось ясно, что его господин — человек знатный и влиятельный, а не какой-то странствующий оборванец.

— Многие рыцари вообще обходятся без оруженосцев, — возразил Хабар. — Теперь ставка делается на советников. Вон воин в ржавых латах, — он указал рукой на Тристана, — вообще один.

Кин Бутуз смерил Тристана презрительным взглядом. Тот вздрогнул. Ему показалось, что взгляд его бывшего хозяина проник под забрало. Но кин Бутуз только хмыкнул.

— Ну, правильно, доспехи-то ржавые, — сказал он, — значит, денег нет. Вот он и один. А приличному рыцарю без оруженосца никак нельзя.

Бутуз и Хабар скрылись в толпе. Тотчас же появился Вирель.

— Ничего у нас не выйдет, — сказал Тристан, — слишком рискованно. Меня могут узнать.

— Кто?

— Кин Бутуз, например. Хабар, принцесса.

— Думаешь, она запомнила наши лица? — Вирель скривил губы. — Но даже если она тебя узнает, что с того? Она считает, что ты рыцарь.

Они были теперь в левой части Королевской площади. Тут располагалось два мраморных фонтана, вокруг которых стояли рыцари. До крыльца, на котором уже установили трон для короля, было достаточно далеко.

— Прошу прощения, ваше мужество, — обратился к Тристану один из герольдов, — это ведь вы Рыцарь Бедных?

Тристан кивнул.

— Будьте так добры, ваше мужество, пройдите вперед к вашему месту. Там стоят самые известные