– Вы что, Алексей, полагаете, я это сама придумала? – вспылила Кира. – У меня фантазия не столь буйная. Бедная, я бы даже сказала, фантазия у меня.

– Вы явно наговариваете на себя сейчас, – Алексей дружелюбно улыбнулся и торопливо уточнил: – Я говорю исключительно о ваших романах.

– Спасибо на добром слове. Но давайте вернемся к нашей изгороди.

– Конечно. Я потому и спрашиваю, какой именно рисунок вы просили изобразить на ограде?

Кира пожала плечами.

– Мне показали несколько образцов, я выбрала орхидею.

Прораб хихикнул:

– Ну так это орхидея и есть. Только немного модифицированная.

– Кажется, я догадываюсь, откуда ветер дует, – поморщился Алексей. – Не переживайте, Кира Даниловна, все будет сделано в лучшем виде.

* * *

В дизайнерском отделе было прохладно и тихо. Петр Свиридов, которого когда-то принимал на работу сам Лес, поднял голову и поприветствовал начальника кивком головы. Второй дизайнер – Слава Игнатьев, худосочный и писклявый, сидел спиной к двери, скрючившись и переплетя в сложном узле ноги. За ухо он заложил карандаш, сутулая спина вызывала жалость и брезгливость. Отчего так получалось – Алексей не знал. Но почему-то Игнатьев у него всегда ассоциировался с гиеной, отбившейся от стаи: лопоухие уши, вздернутый ноздрями вверх нос и впалые бока.

Он взял стул и присел с Игнатьевым рядом, положив локти на два соседних близко поставленных стола:

– Слава, скажи, пожалуйста, заказ номер три-ноль-ноль-пять – твой?

Он положил квитанцию на стол. Игнатьев мельком глянул в нее и начал елозить курсором по экрану компьютера, разыскивая нужную папку.

– Мой, – пискнул он.

– А скажи-ка мне, дорогой Слава, чего ты там такого креативного изобразил?

Игнатьев втянул голову в плечи и икнул.

– Это стилизация, – жалобно проблеял он.

– Да, я понял. Это – стилизация. А ты уволен.

Разозленный донельзя Алексей направился в приемную, где и столкнулся с розовощеким и веселым Вадимом Борисовичем.

Ульяна алела как маков цвет, и Алексей, машинально отметив это, подумал, что Кира была права: у Борисыча роман с секретаршей. Выслушав Леса, Вадим ковырнул зубочисткой в зубах и скептически сказал:

– А зачем его увольнять? Предлагаю убытки покрыть за счет Игнатьева. Будем высчитывать из его зарплаты.

– Вадик, зачем нам нерадивый работник? – удивился Лес. – От его «творчества» можно еще больший убыток понести. Лучше пусть идет с миром.

– Понимаешь, – заговорщицки понизил голос Вадим Борисович и, с тревогой оглянувшись на печатавшую что-то Ульяну, взял Леса под руку и отвел его в сторону. – Меня за него оттуда просили.

И он многозначительно показал пальцем вверх.

– Каширин, если этот вундеркинд еще что-нибудь напортачит, я с тебя высчитаю все, плюс за моральный ущерб.

– Слушаюсь, мой генерал, – дурашливо козырнул Вадим.

– Алексей, расскажите, пожалуйста, как относилось ваше окружение к браку с Кирой? – спросила Лариса.

– Мое?

– Ваше, вашей жены. В общем, все близкие и знакомые вам люди.

Алексей пожал плечами:

– Да по-разному. В основном осуждали. Как же – неравный брак!

– А вас это не смущало?

– Противно порой было. Но строить свою жизнь в угоду мнению окружающих я бы ни за что не стал.

– А мне вот еще что интересно. В то злополучное утро вы принесли жене кофе в постель. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь.

– Я этого не понимаю.

– А чего тут понимать? Пошел на кухню да сварил кофе. Обычное дело.

– Вам не кажется это странным?

– Чего же тут странного?

– Когда приносят кофе в постель, подразумевается, что будет приятное утро и хороший день.

– Естественно.

– То есть, если вы не имеете прямого отношения к исчезновению вашей жены, то можно предположить, что был какой-то толчок. У вас произошла накануне ссора?

– Да что ж меня все хотят убедить, что я ссорился с Кирой. Нет! Не было у нас никаких размолвок. Никогда.

– Вы не понимаете, – Лариса напряженно наклонилась через стол, вглядываясь в глаза Алексея. – Если была ссора, значит, возникла какая-то минутная вспышка. Толчок. Состояние аффекта, если хотите. Но не обдуманный план. А вам вменяется именно наличие преступного умысла.

Лес молчал, не отвечая. Взгляд его был рассеянным и ничего не выражал. Странное равнодушие к собственной судьбе, абсолютно не понятное Ларисе. Она даже не могла точно сказать, чего больше ей сейчас хотелось: взять его за плечи и как следует встряхнуть или двинуть чем-нибудь тяжелым, чтобы он наконец проснулся. Но вместо этого она стала терпеливо растолковывать Лесу, в чем состоит ее мысль.

– Если убийство было совершено не в порыве, под воздействием эмоций, значит, это продуманное действие. Скажите, Алексей, у вас был план убить свою жену?

Лес вздрогнул.

– Нет, – подавленно ответил он.

– Вот! – удовлетворенно сказала Лариса. – А судить вас будут именно за это. Кстати, кому принадлежала идея провести время в Австралии?

– Я вас не понимаю.

– Я хочу знать, кто первый предложил после вступления в права наследства остаться отдохнуть на побережье?

– Не понимаю, что в этом преступного. Ну остались мы на какое-то время, и что с того?

– У вас ведь производство, вам следовало бы поторопиться в Москву.

– Работают же сейчас без меня, ничего страшного не происходит.

– И все-таки кому первому в голову пришла эта идея?

Алексей пожал плечами:

– Да не помню я уже. Кажется, обоим одновременно. Кто-то из нас мысль начал, другой закончил.

– Вы зря так легкомысленно улыбаетесь. Следствие располагает собственноручно написанной вами распиской о получении в долг очень большой суммы денег.

– И сколько же конкретно, разрешите полюбопытствовать?

– Называется миллион долларов.

– Бред. Я такой суммы в глаза не видал и никаких расписок не писал.

– А на меньшую сумму писали?

– Никаких не писал, – вспылил Лес. – Проведите графологическую экспертизу, в конце концов, и все станет ясно.

– Ну да, ну да, – задумчиво пробормотала Лариса. – Конечно, все будет сделано, и графологическая экспертиза – тоже. Но вот результат, боюсь, окажется несколько неожиданным для нас.