человеку, рассеивается вокруг него, не проходит бесследно – правильно отец Симеон говорил.

Пусть навек остается Золотая Баба с ее обманным блеском в земле, пусть никогда не возвращается зло на эту землю.

Глава 13

Добрая Ленуся

С утра Вера выскочила в ближайшую булочную – купить батон к чаю – и теперь возвращалась домой.

В этот утренний час на улице Ленина было мало людей. Вера шла без определенных дум, механически отмечая окружающие предметы. Вот впереди замаячила полная женщина в яркой кофте с начесом.

«Эти турецкие кофты очень теплые, – подумала Лопухова. – Удобные, наверное. Однако излишне яркие цвета, и много их уж больно, рыночные какие-то».

Разглядывая кофту, она обратила внимание и на ее хозяйку. В женщине было что-то знакомое. Да ведь это Ленуся!

С Ленусей Силиной, девочкой из соседнего двора, Вера была хорошо знакома в детстве. В том дворе было много детей. Там всегда находилось какое-то детское общество. Вера, как и другие с ее двора, часто ходила к ним играть. В прятки, в стрелы, в штандр – да во что только не играли!

Этот соседний двор был огромным, на него выходили три дома, да еще барак был в центре двора. Вот в том послевоенном бараке и жила Ленуся. Его снесли, кажется, уже в шестидесятом… Да, семья Ленуси раньше Лопуховых получила квартиру, переехала куда-то на окраину. С тех пор, кажется, и не виделись!

Вера ускорила шаг, чтобы заглянуть женщине в лицо – она ли?

Ну да, конечно, она.

– Ленуся! – воскликнула Вера, и женщина остановилась.

– Вера! – В ее голосе было удивление и радость. – Лопухова! Давно я тебя не видела…

Они остановились посреди тротуара. Каждая рассказала о себе. Ленуся жила на Киселевке и работала там же, рядом с домом, заведующей в большом продмаге. Было видно, что работа у нее ответственная и она ею гордится.

– Я могу любых продуктов достать! – говорила она. – И тебе могу дать. Колбасы хорошей хочешь?

– Нет, не надо… – смутилась Вера. – Это же раньше был дефицит.

В нынешнем девяносто втором году колбаса продавалась в магазинах уже свободно, только дорогая.

Ленуся ее поняла, тоже немного смутилась.

– Я знаю, что теперь все есть, – сказала она. – Но я могу тебе дать не очень дорогую и вполне приличную… – Ей хотелось доставить радость подруге детства. Ну, и продемонстрировать свое значение, свой жизненный успех. – Если будет что надо – звони.

Она продиктовала свой домашний телефон, у Веры, конечно, телефона не было – откуда? Телефон поставить трудно, это большой дефицит.

– Я своим всегда стараюсь помочь. И из вашего двора кого встречаю, помогаю. Вале Пашутиной в восьмидесятые колбасу не раз давала. И близнецов Трапезниковых сигаретами и пивом снабжала. Один раз так загрузились – в трех больших рюкзаках тащили. «Это ж надо, – говорят, – тут сигарет да пива на целый ларек… Это все равно что ларек ограбили. Нам теперь на полгода хватит». Что-то давно их не вижу. Как они?

– Веник на машине разбился два года назад, – вздохнула Вера. – А Сашка жив…

Про арест Сашки Трапезникова, про убийство Светки она рассказывать не стала: пора было разговор сворачивать. Беседа и так затянулась, а ей нужно еще позавтракать и на работу успеть. В другой раз расскажет – может, встретятся еще.

Но что-то в этом разговоре ее зацепило. Как-то он не исчезал из головы, во время рабочего дня она то и дело его припоминала – как будто надо было некую нить в нем ухватить, будто что-то важное в нем было…

И наконец поняла: Трапезниковы «все равно что ларек ограбили»… А ведь все, кто присутствовал на собрании, говорят, что Светлана обвиняла Трапезниковых в ограблении ларька…

Глупость, конечно: вряд ли болтовня Ленуси связана с этим обвинением. Мало ли про ларьки упоминаний – этих ларьков в последнее время видимо-невидимо развелось, и во всех сигареты, пиво… Но как-то зацепил ее этот ларек.

«Уточнить нетрудно», – подумала Вера.

Вечером она спустилась к автомату – напротив их дома, возле гастронома, стоял телефон-автомат. К счастью, он работал, и Лопухова позвонила.

– Ленуся, – сказала она, – только утром мы с тобой говорили, а к концу дня надумала, что мне надо. Не сможешь ты мне достать недорогого печенья, хотя бы с полкило? Печенья-то в магазинах полно, однако дорогущее, а я всегда кофе и чай с печеньем пью, да и если придет кто-нибудь, надо печенье в доме иметь.

– Конечно! – Ленуся даже обрадовалась. – Печенья я тебе найду недорогого и очень хорошего. Знаешь что, приходи-ка ты ко мне в магазин завтра… Тебе во сколько на работу?

Завтра Вере надо было во вторую смену, поэтому договорились встретиться с утра. Сразу оттуда и на работу поедет.

Она долго тряслась в расхлябанном трамвайчике.

Ленусин магазин нашла легко. Это был обычный крупный гастроном, со множеством отделов. У Ленуси был свой небольшой кабинет, довольно уютный – было видно, что наличие кабинета – предмет ее особой гордости.

– Я тебе уже приготовила два сорта, – сказала она. – Оба неплохие. Выбирай! Сейчас кофе с печеньем попьем, попробуешь и выберешь.

Лопухова не стала отказываться.

Кофе у Ленуси был, конечно, растворимый. Она быстро развела его в двух чашках, достала из шкафчика сахарницу, насыпала печенье двумя горками (по сортам) на тарелку.

Вначале говорили о печенье. Оно и впрямь было хорошее. И очень свежее.

Вера сказала, что возьмет по полкило обоих сортов. Потом Лопухова не совсем ловко перевела разговор на интересующую ее тему.

– А кстати, – начала она совсем некстати, но Ленуся этой искусственности не заметила, – когда это Трапезниковы у тебя три вещмешка товаров набрали? Это, наверно, прямо перед гибелью Веника? Он два года назад разбился.

Силина наморщила лоб.

– Да, это не так давно было… Он зимой разбился или летом?

Вера пожала плечами.

– А набрали они у меня продуктов как раз на Новый год… Подожди… Как раз восемьдесят девятый год собирались встречать. Значит, в декабре восемьдесят восьмого, уже в самом конце декабря, к Новому году они просили чего-нибудь. К Новому году оба хорошую премию получили, а тратить не на что – в магазинах шаром покати. Они ко мне. Я, конечно, помогла. Я им водки даже достала! А уж пива – залейся. Хорошо посидели тогда. Вот здесь. Как жалко Веника!

– Ах, вы и посидеть успели? – игриво улыбнулась Вера.

– Ну