Накануне этот студент-медик 36 часов занимался сексом с двумя разными женщинами и довел себя до полного изнеможения. Отсутствие физической реакции его крайне встревожило, и он побежал к Мастерсу за помощью.

Джини поняла, что этот молодой человек «только что пробежал марафон», и у него наступил «рефракторный период» – состояние, характерное для мужчин, которое включает, как позднее описывали Мастерс и Джонсон, временное «психофизиологическое сопротивление» дальнейшему сексу. У многих мужчин – сколько бы ни было перед ними женских отверстий – пенис «берет паузу» примерно на час. Некоторые испытывают настоящую боль, если слишком скоро приступают к новой попытке. Исследования показали, что у женщин не бывает такого рода «рефракторной» проблемы.

Джонсон сочувственно отнеслась к состоянию молодого человека. «Я убедила его, что он расстрелял весь свой боезапас, – объясняла она. – Он просто ни разу не сталкивался с неспособностью функционировать при каких-либо обстоятельствах».

Тот молодой человек из Голден-Сити был не одинок. Многие волонтеры, приносившие в дар науке свои тела, не имели достаточно опыта. Занятия сексом в клинике казались им способом ответить на вопросы о самих себе, преодолеть стеснительность или удовлетворять любопытство». Именно так все и было в случае Томаса Гилпатрика.

Женатый, получивший образование в Гарварде 32-летний ординатор Гилпатрик работал в клинике бесплодия под началом Мастерса. Он не раз выслушивал вводную речь своего наставника перед бездетными супругами, в которой Мастерс обещал результаты либо путем успешной беременности, либо благодаря его связям с агентствами по усыновлению и другими врачами. «Мы не можем гарантировать, что вы забеременеете, зато можем обещать, что у вас будет ребенок», – часто говорил Мастерс.

Работать на переднем крае медицины нравилось Гилпатрику, который восхищался выдающимися способностями и уверенным стилем Мастерса. Выросший в штате Вашингтон Гилпатрик получил диплом Гарварда в 1948 году. Той же весной он женился на «своей первой настоящей любви» Одри, с которой познакомился во время службы в армии. К тому времени, как он начал работать у Мастерса, Том и Одри уже были гордыми родителями девочки и мальчика.

Джонсон узнала о внебрачных интрижках Гилпатрика во время ночных смен в больнице, пока его жена оставалась дома с двумя детьми, и обратилась к коллеге с предложением стать волонтером. Она выдвинула тезис о том, что проводимое ими исследование сексуальной реакции было бы логичным продолжением его исследований в области рождаемости.

Гилпатрика не нужно было долго убеждать. Он сознавал, что этот проект может разрушить его медицинскую карьеру, но многие великие научные достижения были сопряжены с известной степенью риска.

Во время его первого опыта обнаженная женщина-волонтер легла рядом с ним на двуспальную кровать, раскинув ноги. Полные груди женщины, ее гладкая светлая кожа, на которой выступили пупырышки от легкого озноба, ее руки, которые начали ласкать его тело, – все это было для него неким таинством.

– Подготовь меня, – попросила она.

В отличие от других волонтеров, Гилпатрику не требовался «разогрев», чтобы избавиться от тревожности. Он много раз бывал в этой смотровой, точно знал, где стоит электрокардиограф, как подключены электроды и где расположено одностороннее зеркало, сквозь которое могли видеть происходящее доктор Мастерс и Джини Джонсон. «Я знал, что за нами наблюдают, но не могу сказать, что это как-то меня тревожило, – вспоминал Гилпатрик. – Это делалось ради науки».

Иными словами, достижение эрекции в лаборатории не представляло трудностей для Гилпатрика, который считал себя здоровым мужчиной. Но просьба партнерши помочь ей «подготовиться» (вполне разумное действие во время прелюдии) выходила за рамки его ограниченного постельного опыта. «Я оказался довольно неопытен, хоть и был женат», – говорил он.

Лица, тела, голоса и нежные запахи волонтеров, которые вступали в сношения с Гилпатриком, спустя годы превратились в отдаленные воспоминания. Ярко запечатлелась в его памяти только беременная, предположительно незамужняя женщина из Оклахомы, которая приехала в Сент-Луис, чтобы родить и отдать ребенка на усыновление. Билл и Джини уговорили эту будущую мать стать добровольной участницей исследования секса, регистрируя записи электрической активности ее матки во время оргазма и позднее сравнивая их с процессом деторождения. Гилпатрик не имел ничего против секса с беременной женщиной. Из уважения к ее выпуклому животу он сочетал «трехчетвертной» подход со своей привычной «миссионерской» позицией.

Несколько месяцев спустя, в начале 1958 года, Гилпатрик ассистировал при родах этой молодой женщины. Это событие дало Мастерсу возможность продолжить исследование – сравнить электрокардиограмму во время родов с показаниями тех же приборов во время секса. «Наши записи ее родовых схваток – их электрической активности – были очень похожи на то, что происходило во время оргазма», – вспоминал Гилпатрик. В следующие несколько лет Мастерс и Джонсон беседовали со 111 женщинами об их сексуальной реакции во время беременности и пришли к различным выводам, включая подтверждение того, что секс во время беременности не представляет опасности для плода. Так они развеяли долго существовавший миф.

Их исследование документировало рост сексуального интереса женщин в период первых двух триместров беременности. Они детально описали изменения, происходящие с грудью, внешними гениталиями и внутренними органами. Однако лишь шесть беременных приняли участие в исследовании. Четыре стали волонтерами еще до наступления беременности, что позволяло провести сравнение паттернов сокращения матки при обоих состояниях. По каким-то своим причинам Мастерс и Джонсон решили не включать ту беременную из Оклахомы в список своих конечных результатов.

Как Гилпатрик и надеялся, сотрудничество с Мастерсом направило его на верный профессиональный путь. Когда окончилась его успешная практика в Сент-Луисе, он вернулся вместе с женой и детьми в город Спокан, штат Вашингтон, где открыл практику общего акушерства и гинекологии, в числе прочего занимаясь вопросами бесплодия, эндокринологии и рака тазовых органов. К середине 1960-х годов он помог основать в Спокане отделение «Планируемого деторождения» и продолжил достойную медицинскую карьеру.

До отъезда из Сент-Луиса Гилпатрик надеялся закрутить роман с Джини Джонсон, но так этого и не сделал. Спустя несколько лет он снова приехал в Вашингтонский университет на торжественный ужин в честь доктора Уилларда Аллена. В тот вечер Билл не мог присутствовать. Гилпатрик позвонил Джини и спросил, не хочет ли она, чтобы он сопровождал ее на ужин. Она согласилась.

Поздно вечером Гилпатрик подвез свою старую знакомую домой и проводил до дверей. «Я поцеловал ее и обнял, пожелав доброй ночи, – вспоминал он десятилетия спустя. – Сказал что-то вроде того, что нам следовало сойтись раньше. А она ответила, что сейчас не время к этому возвращаться». Он не стал требовать от Джини дальнейших объяснений, и они распрощались. Джонсон вспоминала Гилпатрика, скорее, как друга и молодого ассистента, который работал с Мастерсом, чем как волонтера в их исследовании. «Он был очень близок к нам, – говорила она. – Он мне тоже нравился, но я не была свободна».