можем заключить, что закон является одной из форм детерминирующих связей. В связи с этим понятие «номологическая детерминация» может быть использовано для обозначения устойчивых, повторяющихся, воспроизводившихся во времени детерминирующих воздействий в отличие от «одноразовых», неповторяющихся.

Против отождествления детерминизма с предсказуемостью следует выдвинуть и то соображение, что предсказание может быть осуществлено и на основании связи, ие являющейся детерминистской. Так, устойчивая связь состояний во времени — одно после другого (классическим примером этого является смена дня и ночи) или в пространстве — одно рядом с другим (грибы одного вида, жемчужные раковины, золотые самородки и т. п.) отнюдь не всегда непосредственно представляет причинную пли какую–то другую детерминистскую зависимость между связанными таким образом моментами действительности и в то же время может служить основой для успешного предсказания. (Конечно же такие связи свидетельствуют о существовании какой–то общей причины данных явлений, но предсказание базируется не на регистрации этой причины, поскольку последняя часто бывает не познана.)

Произведенные уточнения играют большую роль в процессе научного познания. Прежде всего они полезны в плане преодоления восходящего к Лапласу неправомерного соединения детерминизма с предсказуемостью. Даже если смягчить постулат предсказуемости заменой однозначного предсказания вероятностным, неотъемлемость связи детерминизма с данным постулатом нельзя признать справедливой, поскольку это ведет к отождествлению детерминизма с закономерностью.

Мы убедились, что рассмотрение форм детерминирующих воздействий чрезвычайно важно как в мировоззренческом, так и в методологическом отношении, Оно позволяет установить некоторые основания синкретизма естественнонаучного и реакционных мировоззренческих выводов антинаучного мировоззрения. Научное, диалектико–материалистическое мировоззрение неразрывно связано не только с различением форм и типов детерминаций, но и с установлением универсальной системы типологии детерминаций процесса становления. Обратимся теперь к выяснению общих подходов к данной окончательно еще не решенной задаче.

Глава III Детерминизм как «относительная необходимость» и типы детерминации

1. Переход возможности в действительность. Каузальная детерминация

Произведенный выше анализ форм детерминирующих связей через экспликацию категорий диалектики, представляющих данные формы, был по необходимости неполным. (Полный анализ форм детерминирующих связей затронул бы практически все категории диалектического материализма, что невозможно и не нужно в рамках данной работы и ее задач.) Методологическим приемом на этом этапе выступало, как указывалось, рассмотрение элементарного взаимодействия со стороны его начала и результата, исследование специфической природы детерминантов, детерминируемого и результата. Теперь в соответствии с принятым нами методом построения и исследования мы переходим к синтезу исходных понятий, совершая восхождение к конкретному, от форм детерминации—к сущности процесса детерминации, от того, что взаимодействует, — к тому, как происходит детерминация, содержанию, конкретному отношению между сторонами детерминирующих связей и процессом, т. е. к типам детерминации. Синтез полученного уже материала осуществляется с целью определения того общего, что присуще всем без исключения формам детерминирующих связей, — их внутренней структуры.

Что же должно выступать основанием для такого синтеза? Ответ на этот вопрос дан К. Марксом: «Необходимость проявляется в конечной природе как относительная необходимость, как детерминизм. Относительная необходимость может быть выведена только из реальной возможности, это значит: существует круг условий, причин, оснований и т. д., которыми опосредствуется эта необходимость. Реальная возможность является раскрытием относительной необходимости» [2, с. 36]. Следовательно, основанием для синтеза должен послужить процесс становления, процесс перехода реальной возможности в действительность.

Каждому материальному объекту присуще бесчисленное множество внутренних противоположностей, противоречия между которыми составляют конкретные возможности изменения объекта в том или ином отношении. Так, возможность пролетарской революции определяется противоречием между противоположными классами — пролетариатом и буржуазией. Возможность появления живого белка — наличием в атмосфере Земли свободного кислорода и других компонентов, вступающих друг с другом в отношение единства и борьбы. Противоречия определяют возможность в ее абстрактном виде. Процесс реализации возможности (переход от возможности к действительности) выступает как становление объекта, как его развитие. В связи с этим анализ факторов, определяющих данный процесс, позволяет выявить диалектику отношений развития с учетом всех элементов диалектического анализа, указанных В. И. Лениным [см.: 4, т. 29, с. 202–203]. Одновременно данные факторы являются тем «кругом условий, причин, оснований…», который опосредствует детерминизм как «относительную необходимость». Следовательно, раскрытие системы указанных факторов есть развитие системы детерминаций процесса становления объекта.

Процесс перехода возможности в действительность происходит под воздействием множества детерминаций, определяющих конкретное «лицо» становящейся действительности. Противоречия системы в процессе своего разрешения предстают в роли главных детерминирующих факторов. Если скрытое противоречие определяет возможность изменения системы, то раскрывающееся является причиной такого изменения.

Генетическая, производительная связь причины и следствия выступает, подчеркивают многие авторы, важнейшим аспектом причинности[3]. В таком случае оказывается неправомерным определение причинности как «чистого» взаимодействия. Взаимодействие «исключает всякое абсолютно первичное и абсолютно вторичное» (Ф. Энгельс), но причинное отношение имеет явную направленность, асимметричность. Причина и следствие (действие) выявляются в результате исключения некоторых моментов взаимодействия из всеобщей связи. Именно «в таком случае сменяющиеся движения выступают перед нами — одно как причина, другое как действие» |1, т. 20, с. 547]. Причинно–следственное отношение является, таким образом, лишь стороной, моментом взаимодействия, включающего в себя многие непричинные типы детерминации процесса: «Причина и следствие, ergo, лишь моменты всемирной взаимозависимости, связи (универсальной), взаимосцепления событий, лишь звенья в цепи развития материи» [4, т. 29, с. 143]. Взаимодействие в такой интерпретации шире причинности.

Проблема причинно–следственной связи имеет еще один важный аспект — вопрос об источнике нового в мировых процессах. Если «действие не содержит вообще ничего, что не содержится в причине, и, наоборот, причина не содержит ничего, чего нет в ее действии» [58, т. 2, с. 210], то становится непонятным, откуда проистекают новые состояния. Выделяются два варианта решения: либо необходимо признать, что «понятие причинности не совместимо с подлинно новым» [см.: 45, с. 235], и искать источник «новизны» в каких–то непричинных формах связи, либо попытаться опровергнуть приведенный гегелевский тезис о равенстве причины и следствия, поддерживаемый многими философами.

Одной из распространенных разновидностей второго подхода выступает идея «вероятностной причинности», в которой новое объясняется за счет неоднозначности отношения «причина–следствие». Выше уже отмечалась неправомерность концепции «вероятностной причинности». Теперь мы можем указать, что в основе данной концепции лежит отождествление причинности и закона, опирающееся в свою очередь на сведение всех типов зависимости к причинным. Вероятностные законы и «вероятностная причинность» не одно и то же, поскольку вероятностный закон (как и всякий закон) относится к ряду событий, в то время как «причина и следствие суть представления, которые имеют значение, как таковые, только в применении к данному отдельному случаю…» [1, т. 20, с. 22]. А. С. Кравец убедительно показал, что «утверждения о вероятностном исходе события 1) и причине этого исхода 2) оказываются утверждениями