ной! – рыкнула я себе и с силой прочистила горло, чтобы раздробить этот чертов царапающий камень, застрявший в глотке.

Наполнила стакан водой и с каменным выражением лица унесла его к маме в комнату, поставив на тумбочку. Стараясь игнорировать мамин пристальный взгляд, лезущий мне прямо в душу, я ушла в прихожую, где сев на маленький пуфик, обхватила голову руками и просто ждала приезда врачей.

К счастью, долго себя ждать они не заставили.

Пока проводился осмотр, я стояла на пороге маминой комнаты и внимательно слушала, что она говорит. Вроде, не наврала. Даже сама призналась, что пренебрегает лекарствами, считая их бесполезными пилюлями, потому что «срок годности» ей уже поставлен несколькими врачами. Она всё ещё не видит смысла в том, чтобы, как она сама говорит, «хвататься за эти соломинки».

Я стояла в стороне и качала головой, не понимая, как ещё её убедить в том, что бороться нужно всегда. Тётю Галю тоже не порадовали мамины слова.

Врачи «скорой» вкололи маме какое-то лекарство, после которого порекомендовали ей поспать. Я выслушала от них те же инструкции, что уже неоднократно слышала и от маминого лечащего врача. И ровно столько же раз, сколько я это всё слышала, мама всё это нарушала. Этот раз тоже не будет исключением. Она поспит, отдохнёт ночь и всё равно продолжит делать так, как захочется ей.

Тётя Галя уехала почти сразу после «скорой», чтобы мама смогла отдохнуть. Мы остались одни. Я всё ещё была зла на мать, старалась не смотреть на неё и лишний раз не разговаривать с ней.

Проверив холодильник, я поняла, что за весь день она не съела вообще ничего. Все продукты были нетронуты, в супе, сваренном мной ещё утром, даже положение поварешки не изменилось. То есть мама даже не проявляла никакого интереса и желания к тому, чтобы поесть хоть что-то.

Зато помыла и без того чистые полы. Зачем?

Я разогрела суп, налила маме побольше бульона, потому что куриный – её любимый. Принесла в её комнату тарелку, ложку, хлебницу с несколькими кусочками хлеба и придвинула рабочий стол из угла её комнаты прямо к кровати.

- Поешь, - бросила я сухо. Я пыталась не выглядеть злой мегерой, но у меня не выходило. – Мам.

Мама, тяжело вздохнув, нехотя села на край постели, опустила ступни на пол и, взяв из моей руки ложку, несколько раз хлебнула бульон.

- Не смотри на меня так, - произнесла она вдруг тихо, при этом даже не взглянув в мою сторону. – Я же сказала тебе, что не помру, пока рядом с тобой не будет того, кому я смогу тебя доверить.

- Да? А что тогда сегодня было? Ты же будто специально делаешь всё, чтобы умереть побыстрее.

- Ничего такого я не делаю, Марьян. Ты у меня и работаешь, и учишься, и со мной нянчишься. Я хотела помочь тебе хотя бы с уборкой. На тебя и так слишком много всего упало.

- И ты сверху роняешь на меня ещё и свою безответственность, мам. Пофиг мне на эти полы, пыль и прочее… У нас дома чисто. Почему тебе так сложно принять лекарства?

- Мне не сложно, я считаю это бессмысленным, - бубнила мама, всё ещё не глядя на меня. Но зато хоть бульон ела.

- Знаешь, когда для тебя это стало бессмысленным? – мой голос дрогнул. К глазам снова подступили слёзы. – Когда папа понял, что лучше тебе уже не станет и ушёл. Так?

- Нет, - едва слышно выронила мама.

- Так, - кивнула я. – При нём ты принимала всё, что тебе советовали врачи, сама ходила на все процедуры, а теперь тебя туда я с трудом могу затащить. Папа ушёл и тебе стало всё равно на себя. И на меня тоже.

- Не говори глупости, - мама, наконец, соизволила поднять на меня взгляд. И я поняла, что она тоже едва сдерживает слёзы.

- Я говорю то, что вижу, мама. Ты зациклилась на том, что нас бросил папа, и совсем не хочешь замечать, что за тебя всё ещё борюсь я. Получается, ты была готова жить только ради папы, а на меня тебе плевать.

- Марьяна, всё совсем не так…

- Приятного аппетита, - выронила я глухо и ушла в свою комнату, где, сев на пол у кровати, дала своим слезам свободу.

Глава 14. Маша

Глава 14. Маша

Если верить прогнозу врачей, маме осталось жить около двух недель. А мне пришлось из заботливой дочери превратиться в принципиального надзирателя, который звонит по видеосвязи, когда не дома, и следит за тем, чтобы она приняла все лекарства, не пыталась навести дома уборку и обязательно поела хоть что-нибудь. Хоть хлеба кусок.

Что учеба, что работы в кафе изо дня в день всё больше проходили мимо меня. Физически я была в одном месте, но мыслями всегда дома. Спасибо тёте Галя, которая хоть как-то облегчала мою тревожность тем, что навещала маму каждый день и писала мне о её состоянии.

Сегодняшний день в кафе вымотал меня до последней жизненной капли. Последнему посетителю я улыбалась уже через силу, и, похоже, он это прекрасно понял, не оставив мне чаевых.

Спасибо, мил человек…

Наши с Асей смены сегодня не пересеклись. Из-за того, что она пару раз подменялась с другой девочкой. Её график немного съехал и восстановиться только через неделю. Поэтому из кафе я вышла одна и двинулась в сторону автобусной остановки, но тут же остановилась, увидев машину Максиму и его самого ждущего меня рядом с ней.

- Привет, - улыбнулся он уголками губ.

- Здравствуйте, - произнесла я автоматически и тоже улыбнулась. Вяло, но я старалась. Этот мужчина, действительно, стал единственным человеком, с которым мне легко и приятно общаться. – Если вы хотите вновь сделать мне алиби перед Женей, то больше не нужно. Он, кажется, уже поверил в то, что я несвободна. И наденьте шапку. Холодно ведь.

- Спасибо за заботу. В очередной раз, - усмехнулся Максим, намекая на то, что последнее время ест в кафе только то, что ему на свой вкус приношу я. Ну, хоть щечки порозовели, жизнь во взгляде появилась. К сожалению, с мамой такое не работает, сколько ее ни корми. – Но я сегодня с другой целью. Хотя, всё ещё надеюсь, тебя подвезти.

Максим мягко оттолкнулся от машины,