– Я же говорил, – восклицал он, – что сперма кита активнее рога оленя!

Он даже не догадывался о том, что гены черепахи (белесоватый порошочек, напоминающий гипс или сахарную пудру) делали свое доброе дело, без труда преодолевая желудочно-кишечный барьер.

– …и Юля, конечно, – говорит Лена, – тебе…

– Что?.. Ах, да! Юля! Я совсем забыл рассказать о ней. А ведь без нее бы… Я уже не раз пытался вспомнить, с чего у нас все началось.

– Что всё? И с чего же? – спрашивает Лена.

– Как-то поздно вечером я застал в лаборатории Жору с какой-то черноволосой девицей.

– Я знаю эту историю, – говорит Лена.

– Я знаю, что ты знаешь. Послушай еще.

– Хорошо.

– Я забыл папку с первичными материалами, необходимыми для завтрашней конференции. Было уже около полуночи, и я не надеялся кого-нибудь застать, хотя Жора мог здесь торчать сутками, возясь со своими модулями. Привычным было и то, что у нас всегда были поздние гости. Так что я ничему не удивился.

– Привет, – только и произнес я войдя и, не ожидая услышать ответ, направился к своему столу.

Они не обратили на меня никакого внимания. Я открыл книжный шкаф и стал искать свою папку. Она должна была лежать на средней полке, но ее там не было. Где же она может быть? Я точно помнил, что в ту пятницу сунул ее вот сюда…

В тишине был слышен ее негромкий голос:

– И вы полагаете, что именно так можно?.. Мир сегодня ведь не очень заботится о строгости нравов…

Жора молчал. Речь, конечно же, шла о происхождении жизни.

– … а не думаете ли вы?..

Мне стало интересно, я стоял и слушал. Чтобы не вызвать у них подозрения, я несколько раз хлопнул дверцей, мол, до вашего разговора у меня нет никакого дела, а сам между тем старался уловить каждое ее слово. Я не знал, зачем. Иногда, скосив глаза, я бросал на них любопытный взгляд. У нее были роскошные длинные черные волосы, ниспадающие на плечи, густая челка, прикрывающая высокий лоб, красивый профиль с греческим носом. С греческим? Так мне показалось. Глаз ее я не мог разглядеть, но они, мне казалось, были тоже черными. «Как у Азы» – подумалось мне. Сидя за столом друг против друга, они тихо спорили. У нее был простуженный голос с сипотцой. Жора время от времени лениво отвечал на ее вопросы. Иногда он убеждал ее в чем-то. Жорина трубка сиротливо лежала на столе, не дымясь, значит, разговор у них затянулся. Прежде чем спросить, я кашлянул и еще раз хлопнул дверцей по шкафу.

– Извините, – сказал я, – пардон…

– Что ты ищешь? – спросил Жора.

Она тоже повернула голову в мою сторону.

– Нашу папку, – сказал я, – извини…

Ей было, на первый взгляд, лет восемнадцать. Да, не больше. Она была совсем юной, но вопросы задавала такие взрослые:

– Вы считаете, что валовый продукт как интегральный показатель может отражать…

– Может, – прервал ее Жора.

Меня она просто не замечала. Жора взял со стола папку и протянул ее мне: на!.. Чтобы я отвязался.

– Ну, я пойду, – вдруг сказала она, вставая, – поздно уже… Спасибо! Я вам еще позвоню…

– Тебя отвезти? – предложил Жора.

– Нет-нет, я на метро. Спасибо…

– Ночь на дворе…

– Мне не страшно.

Когда дверь за ней захлопнулась, я спросил Жору:

– Кто это?

– Выпить хочешь? – спросил Жора.

– Не откажусь.

Жора разлил коньяк по каким-то мензуркам, мы выпили.

– Кто это был? – спросил я еще раз.

– Понравилась? – спросил Жора.

Я только пожал плечами. «Понравилась?» Что я мог на это ответить, не успев ее даже как следует рассмотреть?

– Студентка ВГИКа, – сказал Жора, – снимает у нас свою дипломную работу, – и добавил, – Юля, Юленька… Такая умненькая…

– Какая-какая?..

– Ей у нас понравилось. Она даже…

– О чем же она снимает? – спросил я.

– О каких-то там коацерватах. Документальный фильм. Как зарождалась жизнь.

– Где же она их берет?

– Что?

– Ну, эти твои коацерваты?

Жора вопросительно уставился на меня:

– Как где?! Я же рассказываю!

– Она снимает твои слова?

– Пока да…

Это было в начале зимы. Разве мог я тогда предположить, как эта милая черноглазая девчушка изменит мою жизнь? Не мог.

– Изменила? – спрашивает Лена.

– А ты как думаешь?

Однажды приехал наш генерал.

– Бери, – сказал ему Жора, кивнув на зеленое пластмассовое ведерко, до краев наполненное какими-то орешками, – угощайся…

– Что это? – спросил генерал.

– Укрепляет силу…

– Здесь у вас как в аду, черт ногу сломит. Как тут можно работать?

Это был второй его вопрос. Потом последовали еще, на которые отвечал только Жора.

– Покажите мне все, что нам удалось сделать.

Он сделал акцент на слове «нам», и Жора мне подмигнул.

– Вот, – сказал Жора и нажал кнопку.

Тихо зажужжал микродвигатель, замигали разноцветные лампочки, затрещали самописцы, задул вентилятор. Экспериментальный храм ожил. Генерал молчал. Жора следил за приборами, генерал следил за Жорой, прошло минут десять-пятнадцать.

– Ну и что? – спросил генерал.

У него было выражение глаз человека, которого обсчитала буфетчица.

– Что мне сказать там?

Генерал кивнул на потолок. Жора пожал плечами.

– Мы испытали семь композиций, – сказал он, – наиболее успешная…

Генерал перебил:

– Где она?..

Жора усмехнулся.

– Нужны клинические испытания. Мы не можем…

– Можем, – сказал генерал и жадно посмотрел на меня своими желтыми глазами, – как думаешь?

Теперь и я пожал плечами.

– У нас мало времени, давай все, что есть, – генерал снова обратился к Жоре, – и набросай схему приема.

Было ясно, что от нас он пустым не уйдет. Какое-то время Жора раздумывал, затем задал свой вопрос:

– Кто он?

Это был вопрос, который задал бы каждый ученый: для кого предназначен препарат? Теперь задумался генерал. Он давно знал Жору, они, кажется, даже дружили, во всяком случае, генерал всегда хвастал знакомством с Жорой, теперь он думал, что ему ответить. Ответить как другу или отдать приказ?