В Прибалтике против двухсот семидесяти германских бомбардировщиков из состава 1-го воздушного флота в воздух поднялись почти восемьсот советских истребителей, больше половины которых составляли машины, выпущенные за девять последних месяцев.

В Киевском ОВО картина была аналогичной. Триста пятьдесят германских бомбардировщиков из состава 4-го воздушного флота люфтваффе против поднявшихся в воздух почти тысячи семисот истребителей РККА, из которых шестьсот пятьдесят единиц составляли новейшие И-182, МиГ-3 и Як-1.

Внезапного удара по мирно спящим базовым аэродромам со стоящими на них разоруженными самолетами у люфтваффе не получалось. Вся советская истребительная авиация приграничных военных округов поднималась в воздух, жужжа моторами, подобно рою разъяренных ос. Две этих волны, одна с крестами и свастиками, другая с красными звездами на крыльях, должны были схлестнуться, выясняя, «чья возьмет», в титаническом приграничном воздушном сражении, перед которым должна была померкнуть даже знаменитая «битва за Британию».

Генерал Захаров лично возглавил ударную формацию из двух истребительных дивизий осназ, действующую на Брестском направлении. Подняв свой И-182 на высоту пяти километров, он перешел в горизонтальный полет и, немного прибрав обороты мотора, привычно покрутил головой, осматривая воздушное пространство. Повсюду, справа, слева, сзади, чуть ниже и чуть выше, в четком строю застыли И-182 четырех истребительных полков 1-го воздушного корпуса. Почти двести новейших истребителей сразу – это внушительное зрелище. Еще два полка «высотных чистильщиков» МиГ-3М занимали свой любимый эшелон в семь тысяч метров и были заметны только по легким инверсионным следам, которые оставляли работающие на форсаже моторы.

Ожило радио, канал связи с постами ВНОС, радарами ПВО и кружащимся на высоте двенадцати километров самолетом ДРЛО.

– Молния-один, – скороговоркой произнес авианаводчик, – я Орел-два, противник прямо перед вами, от ста пятидесяти до двухсот единиц, судя по перехвату переговоров, 3-я и 53-я бомбардировочные эскадры люфтваффе в полном составе, удаление десять, высота три тысячи. Сигнал на открытие огня зеленый.

Захаров усмехнулся. Связь из будущего, называемая там цифровой, как всегда была выше всяких похвал. Хотя после того как их специалисты поработали над советской радиоаппаратурой, в линейных частях качество связи тоже весьма заметно улучшилось, и пилоты теперь слышали в наушниках не только свист и шипение. Но все же «цифра» в этом смысле была вне конкуренции, хотя бы потому, что противник не мог прослушать переговоры между самолетами его армии.

– Орел-два, – произнес Захаров, – я Молния-один. Вас понял, атакую! Конец связи.

– Молния-один, – ответило радио, – я Орел-два, конец связи. Желаю удачи, Георгий Нефедович.

Еще раз усмехнувшись, генерал начал внимательно вглядываться в пространство перед собой. Жабинка осталась позади, под крыльями проплывали леса с ниточкой Варшавского шоссе, где-то под левым крылом вилась голубая змейка реки Мухавец, а впереди раскинулся город Брест, пока еще тихий и мирный, без вспышек выстрелов и дыма пожарищ. А чуть выше и в стороне от города – генерал Захаров внимательно прищурился – была видная россыпь черных точек, похожая на стаю больших жирных мух. Только эти «мухи» целенаправленно летели вглубь советской территории, ориентируясь все по той же ниточке Варшавского шоссе и линии железной дороги. В эпоху «до навигаторов» чаще всего было именно так, штурманы прокладывали курс, привязывая его к наземным ориентирам. И как раз в этот момент на востоке за спинами советских летчиков из-за горизонта выполз большой красный диск восходящего солнца, залив все вокруг ярким светом своих лучей и слепя глаза немецких пилотов, штурманов и стрелков.

Генерал Захаров переключил рацию на свой командный канал и левой рукой плотнее прижал ларингофоны к горлу.

– Я Молния-один, – выкрикнул он. – Атака! Атака! Атака!

Внезапный удар с высоты по ничего не подозревающему противнику – это самый страшный и одновременно самый результативный вид воздушного боя. Одно за другим звенья И-182, переходя в пологое пикирование, обрушивались на строй немецких бомбардировщиков. Полки МиГ-3 пока остались на высоте – страховать своих товарищей на случай подхода немецких истребителей, которые могли появиться очень быстро, так как их аэродромы располагались почти у самой границы.

Поймав в прицел темную точку немецкого бомбардировщика, генерал Захаров дождался в наушниках сигнала «п-и-и-и-п» системы наведения и, откинув большим пальцем предохранительную скобу с нижней гашетки, выпустил в этого конкретного немца свою первую «Иглу».

Выскочившая из пусковой трубы ракета унеслась к цели, оставляя за собой белый дымный хвост, а мгновение спустя и сама пустая труба тоже отвалилась от держателя. За первой ракетой, выпущенной генералом Захаровым, тут же последовали не менее пяти десятков ее товарок, выпущенных другими пилотами, исчертившие прозрачный утренний воздух толстыми белыми пушистыми веревками. Война в воздухе началась.

Советские летчики из первой атакующей волны успели выпустить еще по одной ракете, когда внизу и впереди среди немецких бомбардировщиков разразился самый настоящий ад. Тихоходные неуклюжие «юнкерсы» и «хейнкели» не смогли увернуться от мчащихся со сверхзвуковой скоростью «Игл». Почти все ракеты нашли себе жертвы в головных девятках германской бомбардировочной формации. Немецкие пилоты не понимали, что происходит, и гибли один за другим с проклятьями в адрес Бога, Германа Геринга и самого фюрера: «Мы же так не договаривались!»

Воздух наполнился дымом горящих самолетов, криками сгорающих заживо в бензиновом пламени людей. А несколько секунд спустя в этот хаос врезались со своими пушками и советские истребители первой волны, мгновенно заработавшие у выживших немецких пилотов прозвище «Тигровая крыса»[1].

Влепив в «юнкерс» три десятка снарядов и разворотив бомбардировщик от кабины до центроплана, генерал Захаров проскочил ниже немецкого строя и, переведя машину в набор высоты, на мгновение оглянулся назад, чтобы оценить обстановку. В исчерченном трассами небе горели и падали немецкие самолеты, а к земле на парашютах опускались десятки покинувших подбитые самолеты вражеских летчиков. А сколько из них так и не сумело воспользоваться парашютом?

В новую атаку на уцелевшие немецкие бомбардировщики с другого направления заходил еще один советский истребительный полк. И это было лишь началом. Значительно ниже и сзади к месту сражения подходили приотставшие «ишаки» и «чайки» 33-го, 123-го и 74-го истребительных полков 10-й смешанной авиационной дивизии. Получалась классическая покрышкинская «этажерка», у которой наверху работали высотные «миги», в середине фронтовые маневренные истребители-универсалы, а внизу – юркие маневренные бипланы, готовые вцепиться в те немецкие самолеты, которые пожелают выйти из боя, проскочив над самой землей. Сюрприз для «птенцов Геринга» получился весьма неприятный.