маневренностью, устойчивостью и безопасностью. И все же у них был по крайней мере один недостаток, делавший их бесполезными для полярных экспедиций, а именно — низкая грузоподъемность.

Впервые Руал Амундсен и Умберто Нобиле встретились 25 июля 1925 года в Свартскуге, дома у норвежского полярника. Там присутствовали Ялмар Рисер-Ларсен и Рольф Томмессен из Норвежской воздухоплавательной ассоциации. Томмессен взялся организовать транспортировку дирижабля из Италии в Норвегию и далее на Шпицберген в Ню-Олесунн — задача сложная и затратная. Среди прочего, к Конгс-фьорду необходимо было доставить оборудование и материалы для строительства гигантского ангара. Все это при условии, что и дирижабль, и ангар перейдут в собственность Норвежской воздухоплавательной ассоциации. Руала Амундсена по-прежнему донимали кредиторы, теперь из-за долгов за экспедицию на «Мод».

Линкольн Элсуорт тоже не горел желанием стать владельцем дирижабля после завершения экспедиции. Его вклад в 100 000 долларов был, скорее, платой за участие в полете и упоминание его имени. Вкладом Амундсена считались его имя и репутация одного из ведущих мировых полярников, а также опыт в организации сложных экспедиций. Он же был абсолютным и бесспорным претендентом на роль руководителя проекта. Другое и не мыслилось.

Создается впечатление, что переговоры в Свартскуге с самого начала проходили непросто. Спасли их спокойствие и готовность к компромиссу Ялмара Рисер-Ларсена. Договор о собственности на использованный дирижабль, который мог предложить Нобиле, был подписан. Стоимость покупки в конечном итоге определили в 75 000 долларов, но с условием, что Нобиле мог выкупить дирижабль после экспедиции за 46 000 долларов {20}. Теперь дирижабль N1 стал норвежским и получил имя «Норвегия».

11 мая 1926 года около 10 часов утра «Норвегия» стартовала на Северный полюс. Вряд ли можно было надеяться, что на пути между Шпицбергеном и Теллером не возникнет опасных ситуаций и недопонимания. Итальянско-шведско-американско-норвежский экипаж общался между собой на нескольких языках одновременно. Приказы о навигации подавали на норвежском и итальянском. Одни были специалистами по полетам на дирижаблях, другие — опытными полярниками. Во время путешествия возникали ситуации куда жестче, чем те, о которых впоследствии сообщали прессе и писали в книгах. Особенно сложен был полет в шторм и в ледяном тумане на всем пути от Северного полюса до побережья Аляски. Во время посадки на замерзшем заливе у Теллера Руал Амундсен сам считал, что только решительное выступление Рисер-Ларсена против Нобиле предотвратило катастрофу.

Сам Нобиле объяснял плохие отношения с Руалом Амундсеном неудачными обстоятельствами во время посадки, вследствие которых им не удалось спасти «Норвегию» {21}. Итальянский экипаж остался демонтировать обломки.

На дирижабле была радиостанция, но у побережья Аляски антенна покрылась льдом, поэтому часть пути у экспедиции не было связи с внешним миром. В Теллере Линкольн Элсуорт и Руал Амундсен наняли собачью упряжку и отправились в Ном телеграфировать внешнему миру об успешном перелете над Ледовитым океаном, очевидно, чтобы выполнить условия контракта с «Нью-Йорк Таймс» об эксклюзивных правах.

Руал Амундсен привык, что по возвращении из экспедиций его встречает ликующая толпа. Полупустые улицы в Номе, должно быть, стали разочарованием. Но в этом северном поселке так привыкли к собачьим упряжкам, что они не интересовали жителей. Две недели спустя на пароходе «Виктория» в Сиэтл прибыли Умберто Нобиле и итальянский экипаж в красивой военной форме. Их ожидал совершенно другой прием. Руал Амундсен воспринял торжественную встречу Нобиле как своего рода заговор между фашистским режимом Италии, итальянским консульством в Сиэтле и прочими иммигрантами-католиками {22}.

Руал Амундсен и Линкольн Элсуорт первыми опубликовали в «Нью-Йорк Таймс» отчет о перелете. Позже выяснилось, что Рольф Томмессен заключил с Умберто Нобиле отдельный договор, по которому тот мог сам публиковать техническое описание полета на дирижабле. Для этого был заключен контракт с «Нэшнл Джиографик». Руал Амундсен полагал, что Нобиле истолковал контракт неверно, и был в ярости от такого самоуправства. В конце концов дело дошло до открытого выяснения отношений в прессе по поводу того, чьей заслугой является успех экспедиции.

Лекционный тур по Соединенным Штатам стал для Руала Амундсена и Линкольна Элсуорта новым разочарованием. Они думали, что их будут встречать как пионеров и героев — не в последнюю очередь в поселениях норвежских иммигрантов в Миннесоте. Прием же был весьма сдержанным по сравнению с тем, как встречали Умберто Нобиле в итальянских общинах. Эйфорию вызывала не только гордость за соотечественника, торжества стали выражением политического протеста против плохого обращения с итальянскими иммигрантами в Соединенных Штатах в это время {23}.

По возвращении в Рим Умберто Нобиле тоже чествовали как народного героя. Его назначили почетным членом фашистской партии и генералом ВВС. Норвежские газеты публиковали большие статьи о триумфе итальянца.

Казалось, чувства горячих поклонников Амундсена в норвежских городах после экспедиции на «Норвегии» заметно охладели. Для Руала Амундсена было загадкой, почему неудачная экспедиция на «Дорнье Валях», с трудом вернувшаяся из полярных льдов, вызвала у народа больший восторг, чем успешный перелет через Ледовитый океан с одного континента на другой.

Совещания между Рисер-Ларсеном и его командованием продолжились и после первого дня Троицы. После частной беседы с графом Сенни исходные условия норвежской спасательной экспедиции существенно изменились. Итальянцы согласились на небольшую разведывательную операцию на норвежских самолетах. Не могли же они отказать Норвегии в праве выполнить свои обязательства по Шпицбергенскому трактату! Но Руала Амундсена лучше было держать подальше.

Итальянский посланник также передал просьбу капитана «Читта ди Милано» Романьи Манойи, чтобы «Хобби» прибыла в Ню-Олесунн как можно скорее. На полярной шхуне собирались перевозить собачьи упряжки и норвежских проводников. Такой план Рисер-Ларсена совсем не устраивал. После короткого раздумья он сделал несколько необходимых звонков. По договоренности с капитаном 2-го ранга Эстбю Рисер-Ларсен зафрахтовал промысловую шхуну «Браганца»[33], которая могла выйти из Тромсё тем же вечером. Поскольку это судно всего несколько недель назад итальянцы арендовали в качестве аварийного в районе к востоку от Шпицбергена, пока «Италия» совершала свой полет к Северной Земле, капитан Романья Манойя, скорее всего, на замену согласится.

К этому моменту Рисер-Ларсен, должно быть, понял, что никаких самолетов «Дорнье» итальянцы пока предоставлять ему не собираются. Первоначальные планы пришлось пересмотреть. Свое командование Рисер-Ларсен убедил, что для обеспечения безопасности экипажа необходим не один, а два норвежских самолета. Он сам готов был сесть за штурвал второго самолета, «Ганзы Бранденбург» под опознавательным знаком F.38. Новый план состоял в том, что они с механиком Ярлом Бастё вылетят в Берген и погрузят самолет, топливо и снаряжение на борт угольного транспортного судна «Ингерфире», готового отправиться на Шпицберген в свой первый в этом сезоне рейс.

Руала Амундсена, ждущего в гостиничном номере со