К несчастью для них, Чечони ошибался. Уилкинс и Эйельсон оставили Шпицберген за два дня до аварии. В этот момент английских полярных летчиков пышно чествовали в залитом теплыми солнечными лучами Осло.

Экспедиция «Италии» не испытывала недостатка в провизии и снаряжении, особенно в части экипировки на случай аварийной посадки на лед. Советами при сборах им помогали Отто Свердруп, Адольф Хуль и сам Фритьоф Нансен. Нобиле прислушался к их мнению и взял на борт почти все, что ему предлагали: каяки, компактные резиновые лодки, сани, лыжи и снегоступы, палатку и спальные мешки. Большая часть снаряжения была сложена на килевой ферме внутри дирижабля. Каждому аэронавту также полагалась личная экипировка, включавшая костюм из овчины мехом внутрь, шерстяное белье, ветрозащитные штаны, стеганую куртку, кожаные и шерстяные носки, ботинки из толстой кожи и запасную пару меховых мокасин. Но на дирижабле не все утеплялись как следует, а все сразу на себя не надевал никто.

К счастью, снаряжение и припасы, подготовленные для большого эксперимента на полюсе, лежали прямо в гондоле. Именно эти вещи теперь спасали им жизнь. Первую находку совершил Мальмгрен — он подобрал небольшой бинокль. Следом за ним швед обнаружил револьвер и патроны. Неподалеку валялось несколько хронометров, почти все целые. Мальмгрен также нашел деревянный ящик с исправным секстантом, по крайней мере, на вид. Приборов было достаточно, чтобы наконец точно определить их местоположение. Но с этим делом пришлось подождать. Окутывавший льдину туман мешал сделать замер высоты солнца.

Находки Мальмгрена всех воодушевили. Вскоре были обнаружены коробки с пакетами пеммикана, молочными пастилками и шоколадом. Бегоунек отыскал спальник Нобиле, в который тот кутался, сидя в гондоле. Затем нашлись одеяло и большой тюк с палаткой и кое-какими вещами — все это предназначалось для экспериментов на полюсе.

Мариано позвал Бегоунека вместе осмотреть дальний край льдины, потому что там в снегу что-то чернело. По дороге им попались раскрошившиеся шоколадные плитки — ящик, в котором они были, развалился на куски.

— Каждый лишний грамм, — сказал Мариано, кладя несколько крошек в рот, — продлит нам жизнь на несколько часов.

Бегоунек тоже наклонился, поднял несколько кусочков и стал обреченно их рассматривать. Попробовав твердую массу на вкус, он не ощутил ни малейшего желания съесть еще. К тому же на шоколаде были странные ржаво-красные пятна. Мариано подскочил на месте и выбил обломки у него из рук.

— Это кровь. — Мариано стал оглядываться по сторонам.

Они подошли к груде обломков. Большой деревянный пропеллер рассыпался на кусочки. Щепки густо усеяли лед вокруг. Из снега торчали остатки моторной гондолы. Заглянув за торос, они увидели привалившуюся к нему человеческую фигуру. Это был моторист Винченцо Помелла. Мертвый Помелла сидел, подпирая рукой голову.

Бегоунек и Мариано стояли возле тела механика. Несколько часов назад он был жив, вместе с ними думал и чувствовал, вместе с ними мечтал вернуться на дирижабле в Кингсбей. Выжившие не знали, что сказать. Наконец Мариано склонил голову и глухо пробормотал: «Прощай».

Бегоунек и Мариано обшарили, как могли, довольно большой район вокруг места аварии. Когда они двинулись обратно к остальным, то увидели Бьяджи, стоящего на высокой льдине по другую сторону ледового канала. Он что-то кричал и подавал руками семафорные знаки. Поняв, что пытается сообщить маленький радист из Болоньи, Мариано пошел быстрее и стал по-итальянски что-то кричать в ответ. Бегоунек едва мог за ним угнаться — его мокасины насквозь промокли, а ноги окоченели.

Когда дирижабль напоролся на лед, Бьяджи успел схватиться за небольшой ящик из красного дерева, в котором лежала запасная портативная радиостанция. Изготовлена она была в Англии и весила всего 12 кг. Бьяджи отыскал ящик на льду, радиостанция каким-то чудом пережила аварию и осталась цела. Бьяджи также нашел где-то неподалеку несколько аккумуляторов, побитых, но исправных. И внезапно надежда на спасение из этой пустыни перестала казаться совсем уж безумной.

Все больше людей включалось в работу. Инженер Трояни, после катастрофы не сказавший ни слова, как будто его оглушило, притащил двухметровую деревянную жердь из каркаса дирижабля. Бьяджи обнаружил кусок антенны и длинную стальную заизолированную проволоку. Мало-помалу люди собрали все необходимое, чтобы установить штыревую антенну и наладить аварийную радиосвязь. По счастливой случайности в кармане у Бьяджи был вольтметр. Он измерил ток в аккумуляторе: 12 вольт. Осмотр запасных источников питания показал, что энергии хватит на 60 часов работы маленькой радиостанции.

Бьяджи, не тратя времени зря, тут же нацепил наушники, лежавшие в ящике с радиостанцией, и опустился на колени прямо в снег. Приемник мог принимать сигналы на волнах от 10 до 100 м, передатчик с мощностью сигнала в 5 Вт работал на волнах длиной 30 и 50 м. Покрутив переключатели и рычаги настройки, радист наконец был готов отослать со льдины первую радиограмму: «SOS Италия Генерал Нобиле». Бегоунек, привыкший замечать время, посмотрел на часы. Было немногим больше четырех часов пополудни гринвичского времени.

Бьяджи снова и снова посылал сигнал, меняя настройки приемника и время от времени подкручивая передатчик. В конце концов он снял наушники и с отчаянием посмотрел на столпившихся вокруг него людей: Si senta niente![30] Потом он нехотя поднялся и принялся помогать Мариано копаться в обломках.

Молчаливые и мрачные люди продолжали собирать уцелевшее снаряжение. Поначалу они не замечали пронизывающего ветра, но постепенно холод стал пробирать их до костей. Бегоунек боялся отморозить ноги и не отставал от Мариано с просьбами найти новые сапоги или мокасины. Нобиле и Чечони, которые не могли двигаться, тоже отчаянно мерзли. Надо было ставить палатку, но не так-то просто отыскать на льдине подходящее место, свободное от торосов и луж талой воды. В конце концов они обнаружили сравнительно сухой пятачок на некотором расстоянии от места крушения.

Стенки палатки состояли из двух слоев шелковой светло-голубой ткани[31]. По форме она представляла собой пирамиду, и Трояни заполз внутрь, чтобы установить в центре опорный шест. Снаружи Дзаппи и Вильери прикрепили ко льду растяжки с помощью длинных железных колышков, прилагавшихся к палатке. Выпрямиться в полный рост можно было только в центре палатки, где высота от пола до потолка составляла около 2 м. В основании палатка имела примерно 4 кв. м, но дна не предусматривалось. Девятерым в ней было не развернуться.

В первую ночь на льдине об удобствах говорить не приходилось, но люди засыпали несмотря ни на что, до такой степени они были измотаны. Нобиле и Чечони лежали на одном спальном мешке. Остальные спали, сидя в