Это почти то же самое, что просто отдать им Волхард. А ведь он столько лет потратил на то, чтобы избежать подобного. Он, конечно, не обязан следовать советам Домазо…

Но Винсент просил к нему прислушаться, ведь то, что говорит Домазо, считай, думает герцог.

Прислушаться да…

Допустим… даже жениться.

…Но не Паоле Бруно! Задери его медведь, если он на это пойдёт!

Хотя ради «прекрасных перспектив» другой бы на его месте душу заложил этому герцогу, потому что это, и правда, отличное предложение. И синьору Таливерда нужен такой предприимчивый человек, как Форстер.

Так что же ему ещё надо?

Отчего он весь день думает только об этой глупой шараде и о губах синьорины Габриэль? И почему ему всё сильнее хочется пристрелить проклятого Корнелли? Вернее, он всегда хотел пристрелить этого щенка, но сегодня это желание сделалось особенно острым.

* * *

На следующий день завершающим аккордом праздника должен был состояться традиционный Carnevale di Alierte. Каждый год синьор Таливерда устраивал его в честь уходящего лета в столице, в своём особняке.

Но в этом году по случаю знаменательного события, да и потому, что в Алерте жара всё ещё была невыносимой, карнавал переехал в Кастиеру на виллу «Роза Боско». И гостей ожидалось даже больше, чем в первый день церемонии.

Carnevale di Сostiera обещал стать самым грандиозным мероприятием когда-либо проводившимся в доме синьора Таливерда. И все ждали его с нетерпением,

А на следующее утро после карнавала молодожены должны были торжественно покинуть дом Таливерда — прекрасная Бланка теперь стала синьорой Росси и навсегда отправлялась жить в дом своего мужа.

В заключительный день торжества, по обычаю утром был организован чайный салон — прощальный девичник, где синьора Росси принимала своих подруг уже в статусе замужней дамы. Мужчины туда не допускались и занимали себя сами: играли в сквош, курили сигары и пили бренди.

Синьор Таливерда покинул виллу ещё вечером — уехал в Алерту. И роль хозяина дома исполнял его старший сын — демонстрировал гостям ружья и новую свору сегуджио, великолепных гончих палевого окраса, подаренных отцу на недавний юбилей. Синьоры расположились в большой летней беседке, где вели неспешную беседу о перспективах осенней охоты на уток и зайцев, и применении новомодного бездымного пороха.

А пока синьоры отдыхали, слуги в парке неутомимо готовились к вечернему балу-маскараду: ставили шатры, украшали деревья фонариками и гирляндами, а перила — серпантином.

Форстер и его друг уехали с рассветом. Синьор Таливерда назначил встречу в столице, и им следовало торопиться, чтобы успеть к вечернему карнавалу. Всю дорогу Винсент давал наставления и советы, и к концу пути Форстер почти перестал его слушать.

Всё, что говорил его друг, было правильно. Что нужно последовать рекомендациям синьора Домазо и рассмотреть вариант брака с Паолой Бруно. Но сама мысль следовать советам друга вызывала у Форстера внутреннее сопротивление.

Потому что заплатить за возможность спасти Волхард предстояло ценой вечной разлуки с ним. Женитьба на Паоле Бруно в итоге приведёт к тому, что ему придется перебраться в Алерту, оставив семейное гнездо в руках управляющего. Жить в этом душном пыльном городе, схваченном тесным корсетом узких каменных улиц, с надоедливым шумом экипажей и криками торговцев за окнами. С дымкой влаги над морем, от которой не видно звёзд. Таскаться по балам, вести пустые вежливые разговоры и со скукой наблюдать, как его глупая жена занята с утра до вечера нарядами и болтовней…

И как бы он ни пытался примирить себя с этой мыслью за те полтора часа, что они ехали в столицу, нужно сказать, что битву с собственной гордостью он в итоге проиграл. Если будет хоть малейший шанс избежать этого брака — он им воспользуется.

Они провели в приемном покое палаццо Таливерда не меньше часа, пока герцог принимал каких-то важных негоциантов из Базильи. И когда они, наконец, торжественно удалились, раскрасневшиеся и довольные, слуга махнул Форстеру — входите.

Чезаре Таливерда встретил его неприятным цепким взглядом. Молча указал на кресло, обтянутое парчой с геральдическим узором его дома, а сам сел напротив. Между ними остался лишь изящный столик, инкрустированный слоновой костью, на котором слуга разливал кофе по маленьким фарфоровым чашкам.

Обстановка кабинета давила своей мрачностью — огромные семейные портреты в массивных позолоченных рамах — сплошь мужчины в орденских лентах и париках — гордость семьи герцога, казалось, они взирали с осуждением.

Барельефы в простенках, тяжелый бархат портьер цвета тёмного вина и стол вишнёвого дерева — всё массивное, основательное и дорогое, как и сам хозяин…

Герцог вблизи полностью оправдывал своё прозвище — Чиньяле.

Вепрь.

Сходство с диким кабаном ему придавали глубоко посаженные карие глаза под тяжёлыми надбровными дугами, кустистые брови и выражение какой-то затаённой свирепости на лице. Ну и ещё то, что герцог, и правда, имел тяжёлый характер.

— У тебя есть ровно столько времени, сколько я трачу на то, чтобы выпить этот кофе, — ответил он, беря в руки хрупкую чашку.

Форстер тянуть с ответом не стал. Он лишь повторил слова Домазо том, что он готов «держать деньги в банках принадлежащих семье Таливерда, шерсть продавать не напрямую, а через закупщиков оптовых компаний принадлежащих семье Таливерда, перевозки осуществлять транспортной компаний принадлежащей, семье Таливерда». И даже чихать только в платки с их монограммой.

Единственно, что опустил Форстер, это женитьбу на Паоле Бруно.

Герцог усмехнулся через нос так, словно хрюкнул, и поставил чашку на стол. Кофе он выпил только наполовину.

— Что же, ты довольно смел… и мне это нравится. И то, о чём ты говоришь — звучит неплохо. Но, всё же, оно не равно затраченным усилиям на спасение твоей горной деревни. Приноси твои овцы золотое руно — другое дело. А просто так, завернуть закон, который уже рассматривает Палата представителей — дело непростое, и к тому же затратное. И я не думаю, что мне это нужно. У тебя есть ещё предложения?

Он переплёл унизанные перстнями толстые пальцы и уставился на Форстера немигающим взглядом.

— А если не завернуть закон? Лишь внести в него исключения…

— Исключения касающиеся тебя? Возможно… Но мне бы не помешало услышать и о личных гарантиях. Не хотелось бы, чтобы через год ты со своей горской смекалкой соскочил с этой дороги, перестав чихать в мои платки, — герцог посмотрел исподлобья и прищурился, и от этого стал ещё больше похож на кабана. — Если уж ввязываться в подобное предприятие, то надолго. А для этого я должен держать тебя крепко за жабры, чтобы ты не вздумал меня дурить.

— Каких личных гарантий вы хотите, ваша светлость? — спросил Форстер, не отводя глаз.

— Говорят, ты нравишься моей двоюродной племяннице? Она, конечно, глупа, как пробка, но остальные достоинства такого брака, думаю, перекрывают этот маленький недостаток. А оговорка о том, что земли принадлежащие семьям бари не подпадают под действие закона, и так уже внесена.