– Эх, мать, вот и выпить не могу. Все, видать смерть моя.

И умер. Было 22 часа.

Маша заголосила. Прибежали все: Анна, Галя, Дора. Да уж ничего не сделаешь. В комнате стало тихо. Странно, видно так всегда бывает, когда подходит смертное таинство – ты смотришь в лицо умершего. И не знаешь, что же происходит.

Слышит ли он. Что он чувствует. Где душа его.

Девочки плакали, а Дора увела Машу и сделала единственно правильное дело – заговорила о том, как прибрать Тимошу.

И что сделать, чтобы все было как у людей, да и Тимоша чтоб не сердился. Маша начала успокаиваться.

Но в эту ночь не спала коммуналка. Галя и её Андрей набрасывали список – кого оповестить. Анна сидела у окна и просто плакала. Что там говорить, люди искусства подвержены эмоциям более иных смертных.

После ухода Тимоши квартира сразу как-то стала другая. Даже хулиганка Анька вышла умываться, накинув халат.

И ещё долго оставшиеся и Маша, конечно, прислушивались. Им всем, они потом признались, слышалось тихое постукивание на кухне у окна молотка Тимоши.

Пустела квартира. Пустела.

Прошло много лет и квартира № 35 по улице Парковая постепенно исчезла. Вернее, она осталась, но жить там стали совершенно иные люди. И постепенно перестал звучать на кухне Тимошин молоток. Просто исчез. Как и сверчок, который постоянно пел в комнате Маши и Тимоши.

* * *

В Соединенных Штатах Америки, в городе Нью-Йорке в 1991 году состоялась церемония, посвященная пятидесятой годовщине начала войны между СССР и Германией. Были приглашены ветераны войны СССР, живущие ныне в США, в Израиле.

Особенно отмечали Исаака Бен Цви, бригадного генерала танковых войск Израиля, много сделавшего в войну «Судного дня». Он уже давно является признанным экспертом в вопросах танковых войн и книги его распродаются, как бестселлеры. Кстати, он – один их немногих, удостоенных награды «Герой Израиля». Сбылось пророчество Рокоссовского.

Церемония шла своим торжественным чередом и только генералу Бен Цви, то есть, нашему Изе, не давало что-то покоя. Он все время из президиума старался рассмотреть в зале женщину, сидевшую в третьем ряду, с краю.

После торженственной части объявили – подарок для ветеранов – им будет петь несравненная Анна Ласкари, солистка Нью-Йоркской Метрополитен Опера.

А дальше произошло то, что многие журналисты, освещавшие это событие, назвали блестящим пиар ходом, заслуживающим самую высокую номинацию.

На самом деле произошло вот что. Как только Анна подошла к микрофону, неожиданно на сцену вышел, скорее – выбежал генерал Бен Цви и стал рядом с ней. Минуту они молча глядели друг на друга. Затем оба заплакали и обнялись.

Кто-то начал апплодировать. Затем зал подхватил.

И пожалуй никто не догадывался, что апплодируют они горьким годам разлуки, безутешной тоске и одиночеству этих двух людей, молча глядящих друг на друга.

Наконец, все решились. Один из устроителей концерта и бессменный импрессарио Анны Бен Либерзон или просто Бенчик волновался больше всех. Впервые он организует выступление своей подопечной на государственном уровне. В первом ряду сидел Вице-Президент США. Рядом с ним – заместитель министра обороны Израиля, бригадный генерал и герой Войны Судного дня Исаак Григорьевич Бен Цви. Тот самый Изя-шлимазл, что не уставала повторять когда-то тетя Дора.

Пресса внимательно следила за разговорами Вице-Президента и Генерала танковых войск. Впрочем, разговоров почти не было. Никто не знал, что всю предыдущую ночь генерал и Вице-Президент провели, обсуждая поставки оружия, отношения суннитов и шиитов, Дамаска и Ливана. Да мало ли что они обсуждали.

Я повторяю, они почти не говорили. Исаак Григорьевич смотрел на сцену не отрываясь.

Оркестр, блестящий и профессиональный оркестр Метрополитен Опера был готов. Программа у каждого профи лежала не только на пюпитрах. Но и в голове. Улыбался всем гениальный Мон Индино – дирижер Божьей милостью. Он всегда работал с госпожой Ласкари и улыбался – работать с ней – это больше, чем профессиональное удовлетворение. Это – счастье творчества. Ибо в каждом концерте у неё по новому, так свежо и неожиданно звучит классика и джаз и фолк. Мон улыбался.

Ещё бы. Когда он приехал в Нью-Йорк, он был Моней Ривкиным. Просто Моней Ривкиным. Но, господа, эта страна может дать многое. Только попробуй. Но об этом Мон и не думал. Он знал, что сейчас он будет вести этот слаженный музыкальный механизм и радость переполняла его весьма тучное тело.

Анна подошла к микрофону. Смотрела она только на генерала в первом ряду. Да и никто её не осуждал. Все понимали – произошло нечто экстраординарное.

Правда, оркестр и Мон обмерли в первые секунды начала, ибо вместо сложнейшей арии «Царицы ночи» Анна вдруг запела «Хава Нагила». Сопровождения не было только 21 секунду. Профессионалы – они и в Ковент-Гардене – профессионалы. И Моня повел за собой и оркестр, и Анну, и «Хава Нагилу». Далее все пошло вот как. Вперемешку с ариями сложнейших партий вдруг зазвучали «Шаланды, полные кефали» и «Ты одессит, Мишка», после прекрасных блюзов вдруг слышалась «Эй, давай, гони-ка к Яру», «Мамелэ», «Тум-балалайка» или цыганская «Ехали цыгане, хрен догонишь».

Народ вопил. Все уже давно слушали стоя. И холеные миллиардеры и юные программисты. Только пресса не спускала глаз с Вице-Президента и Генерала. Но ничего не происходило. Генерал сидел прямо и у него все время текли слезы. А Вице, конечно, «ничего не замечал» и только один раз спросил, что это значит – «хрен догонишь». Ведь хрен – это растение и в лавках на Брайтон Бич продается за 95 центов.

Генерал на ухо шепотом разъяснил Вице-Президенту идиому «хрен догонишь». На что Вице-Президент реагировал бурно и ещё долго сотрясались его плечи. А затем и супруга Вице, после разъяснения, не могла удержаться от хитрой улыбки.

Пресса не спала в эту ночь. Каждый гадал, что «он» спросил и что «тот» ответил. Уже выкладывали в утренний выпуск и Египет, и Сирию, и Россию.

Но все кончается. Этого вечера, этого концерта культурное общество США не забывало долго.

Публика расходилась медленно. Генерал сказал Вице-Президенту, что хочет пройтись. И отпустил охрану, которая ушла, но… осталась. «Служба» не любит нарушений инструкций.

* * *

Так вот и получилось, что по блестящей после дождя мостовой шли два человека. Анна взяла под руку генерала. Прислонилась к его плечу и впервые почувствовала, Боже, как же она устала. Как ей нужно прислониться к кому-нибудь и не думать ни о чем. А ночью уткнуться носом в обожженное плечо Изи. Вот это и есть, вероятно, любовь,