нам, что он поэт, и обещал когда-нибудь нам доказать это. Проводили мы Сашу до дома, пошли одни. Это хуже. Втроем я чувствую себя прекрасно, но когда остаемся вдвоем с В., нет! Старая-старая и каждый раз такая новая история. Он спросил, считаю ли я себя его другом, или… Нет! Нет, не друг. Я боюсь, что ошибусь, если скажу, что он нравится мне. Сколько раз уже, по отношению ко скольким людям повторяла я про себя это слово! А иногда и не про себя. Так что же, презирать мне себя за это? Не знаю. Видимо, природа пошутила надо мной, дав мне такое увлекающееся сердце. Зачем? Нет, это надо проанализировать хорошенько. Уверена ли я, что каждый раз была любовь? Нет, ну, конечно, нет! Просто, как и во всем прочем, и в чувствах я даю себе излишнюю свободу. Ну, понравился человек, немножко, мимолетно, а тут еще почти всегда получалось так, что и он на меня внимание обратит, ну, вот и получалась вся эта глупость. Теперь и вспоминать неприятно.　

Я иногда задаю себе вопрос: а может быть, любовь — это светлое, ровное и не горячее, а теплое-теплое чувство, не знающее ревности, обиды, злобы, всего, что некрасиво, всего, что лежит в подсознании? Ведь любовь — это же лучшее, что есть в человеке, а это, по-моему, абсолютно чистое и высокое чувство и есть лучшее. Оно не исчезнет, не испарится, не забывается. Оно строится на уважении, на самых чистых, самых светлых дружеских отношениях. И нежность есть в нем.　

7 мая　

Вчера пришло извещение, что убит Ваня Несоленов. Еще один… Много.　

А погода сегодня жуткая. Вдруг ни с того ни с сего ветер ужасный, снег, метель! То вдруг снова солнышко. Вот на душе у меня так же, такие же контрастные переходы от бури к солнышку. Ой, что-то будет?

31 мая　

Вот и окончила я среднюю школу. Все, все позади: класс, учителя, ребята, уроки — все.　

Вчера сдала последний предмет — немецкий. Сдала на «хорошо».　

Потом пошли с Вовкой за хлебом. Я, вернее, за хлебом, а он просто так, со мной. И грустно было, и где-то там в глубине души плакать хотелось, и немножко весело. Разговаривали много. Ни о чем.　

Он говорил, что мне не следует ехать в партизанский, что надо учиться дальше, а пока чем-нибудь заняться. Говорить легко. А что же делать? Вот школа окончена. А дальше как?　

Как-то все неопределенно. Нет, цель-то у меня есть, но ведь добиться ее не так-то легко. Ничего, Инка, не надо отступать. Добьюсь!　

ИНА — ПАРТИЗАНКА

1942 год　

Письма родным

(Без даты)　

Милые, родные, дорогие, простите!　

Я знаю — это подлость по отношению к вам, но ведь так было лучше. Я все равно не вынесла бы маминых слез. Не расстраивайтесь, не жалейте меня — случилось то, чего я всегда так хотела. Я счастлива! Помните это. Все-все подробно напишу завтра, а пока только то, что я иду в отряд. Папочка, прости ради всего святого, прости мне этот, как ты называешь, обман. Я пришла в обком… и отступать было уже поздно. Только вы, дорогие мои, любимые, не плачьте и не жалейте. Ведь так я хочу жить. В этом я вижу счастье! Ничего! Вот увидите, как будет хорошо, как крепко расцелую я вас, когда вернусь осенью.　

Мамуся! Не плачь, родная, милая. Зачем же? Почему ты не хочешь счастья мне? Мне хорошо, пойми только это. Ну, вот пока и все. Завтра напишу все подробно-подробно. Не сердитесь, не жалейте!　

Целую всех вас крепко-крепко-крепко.　

Ваша непослушная Инка.

(Без даты)　

Здравствуйте, дорогие мои!　

Ну, теперь, конечно, вы уже немножко примирились с мыслью о моем «бегстве». Ну, вот и хорошо. Я вчера послала вам письмо, вечером звонила по телефону, сегодня пыталась еще раз дозвониться, но ничего не вышло. Завтра буду звонить часов в восемь утра.　

А вышло все это так. Ехала я с девочками, не захотелось в Сафоньеве уходить от них и решила проводить их до Калинина. Приехали сюда и пошли на пересыльный пункт. Я пришла вместе с девчатами, накормили меня. И прекрасно выспались. На другое утро пошла в обком партии, чтобы узнать относительно судьбы нашего отряда. Но туда нужно брать пропуск. Спрашивают: «Для чего?» Я говорю: «Хочу догнать отряд». Ну а уж дальше все как-то само собой получилось. Мне сразу же предложили ехать на другой же день и уже дали задание.　

Только вы не сердитесь. Чего уж теперь сердиться! Сегодня я ночевала опять здесь же, на пересыльном пункте. Девочек наших, кроме Юли Пещериковой, направили в часть. И поэтому здесь остались только мы с Юлей, а она едет домой сегодня или завтра. Ну, вот все обо мне.　

А вы как? Что у вас нового? Как дела в огороде? Нет ли мне писем? Приехала ли Рена? Взяла ли мама мой аттестат?　

Что нового в школе?　

В общем, пишите мне всё-все. И я вам преаккуратнейшим образом все буду каждый день писать.　

Чувствую я себя прекрасно. Все было бы и совсем хорошо, если бы я знала, что вы успокоились. Ну, я прошу вас: ради бога не расстраивайтесь, особенно мамуська.　

Калинин превращен в развалины. Нет ни одного дома, который не был бы так или иначе искалечен. Последняя бомбежка — за день до нашего отъезда. При нас тревоги не было. Сейчас я сижу на пересыльном пункте и пишу вам. Начальник штаба поместил нас в своей комнате, здесь мы ночуем.　

Передавайте привет всем знакомым. Пишите мне скорее.　

Ваша Инка.　

Записи в дневнике

6 июня　

В машине, под дождем, под мокрым брезентом, холодно было, и сыро, и тесно. Но… все хорошо. Утром добрались до Гориц, там ждали до семи часов вечера, а затем поехали дальше. И вот сегодня вечером приехали в Калинин. Как сильно разбит город! Почти ни одного дома не осталось без повреждений. Какой ужас! И за это мы должны мстить им! За все!　

Сейчас сидим на пересыльном пункте, в комнате начальников, и готовимся спать. Почему-то хорошо.　

7 июня　

Ну, вот и жизнь… Нет, не так! А как же? Не знаю А вот так: я — партизанка. Завтра еду. Ну, что же еще? Довольна. Нет, не могу сейчас писать. Потом!　

Письма родным

8 июня　

Здравствуйте, родные мои!　

Сижу я на телефоне, жду, когда вызовут