Не знаю, какая история у Джо, но вряд ли такая же красочная, как у меня. И еще про моего отца писали книги. Пусть это было в другой вселенной, и автором числился один из его хороших друзей, это все равно было неоспоримым фактом.

Это было очень неприятное… предположение, пока назовем это так.

Сейчас оно спасло нам жизнь, но что будет в перспективе? Сюжетная броня служит не только главным героям, она защищает и других необходимых для истории лиц, и не факт, что защищает она их не для того, чтобы в итоге они могли героически отдать свою жизнь. Или не героически, а и вовсе даже позорно. Если ты в сюжете, то это полная засада, он протащит тебя по ключевым точкам вне зависимости от твоего желания, как бы ты ни брыкалась, и о свободе воли ты можешь попросту забыть до самого финала, который лично ты можешь и не пережить.

В случае с Реджи сюжет задел меня только самым краем, и все равно все кончилось плохо. И для меня, и для Реджи.

Он отправился разбираться в своих чувствах, стараясь отделить истинные от придуманных, и в процессе его убили. А я… я осталась одна и родила Морри.

Вполне возможно, что даже не от него.

И если теперь сюжет тащит меня к очередным неприятностям, то, наверное, лучше бы мне пустить себе пулю в лоб. Только вот броня не позволит.

— Ладно, давайте пойдем от простого, — сказал Смит. — У кого-нибудь из нас четверых намечались какие-то перемены в жизни в обозримом будущем?

Если таким образом он пытался сместить фокус внимания Джо от моей персоны, то это была жалкая попытка. Даже если перемены в обозримом будущем и грядут, зачастую люди о них даже не подозревают, и это совершенно нормально. Никто не может знать своего будущего… Ну, никто из нормальных людей.

Сюжет таким образом не вычислить. Это все равно, что вслепую стучать кулаком по клавиатуре, ожидая, что буквы в итоге сложатся во что-то осмысленное.

— Возможно, дело во мне, — сказал наш пилот, и это было чертовски неожиданно. — Пару месяцев назад я подавал заявку о переводе в отряд, занимающийся подготовкой космонавтов, и как раз сегодня утром получил ответ. Мою заявку одобрили.

Вот это поворот, подумала я, и отметила, что в последнее время эта фраза звучит особенно часто.

— И как тебя зовут, сынок? — спросил директор Смит.

— Джонни, — сказал пилот. — Джонатан Шторм.

Глава 34

— И что за история с этим Джонни Штормом? — поинтересовался Кларк.

— Ну, он вроде как должен стать космонавтом, отправиться на орбиту, и там в космосе с ним и всей его командой случится что-то неприятное, они выживут, но жизни их изменятся навсегда. Вроде, они приобретут суперспособности или что-то вроде того. Я особо не вникала.

— Ставлю новенький «мерседес» из своего гаража против твоего дырявого кроссовка, что Смит об этом знал и всегда летал только с ним. В качестве дополнительной страховки.

— Это было бы похоже на Смита, — согласилась я. — И рисковать кроссовком я не буду, он слишком удобный. К тому же, это не дырка, а специальное вентиляционное отверстие.

Стоял ранний вечер, мы сидели в баре отеля «Континенталь», и Кларк накачивался виски, а я — пивом. Он только что вернулся из Техаса, а я — из штаб-квартиры ТАКС, где мы искали новые подходы.

Как ты понимаешь, безуспешно.

— Теперь Смиту придется искать нового неуязвимого пилота, — сказал Кларк. — Не думал, что персонажи с сюжетной броней могут работать в ТАКС. Вы же вроде как призваны с ними бороться.

— Во-первых, это был не наш вертолет, а военных, так что формально Шторм на нас никогда и не работал, — сказала я. — А, во-вторых, ТАКС занимается контролем. Мы боремся только с теми, кто приносит вред одним только фактом своего существования. А Джонни Шторм — будущий супергерой, и вполне вероятно, что он человечеству полезен. Это контролируемая история. Джонни все время был на виду, и мы бы вмешались, если бы в этом была необходимость.

— Вы ему рассказали?

— Разумеется, нет.

— А почему? — спросил Кларк. — Ведь это его знание все равно не способно повлиять на ход сюжета.

— А ты бы хотел знать о всех неприятностях, которые тебя ждут впереди и которых ты не сможешь избежать?

— Кто предупрежден, тот вооружен.

— Напоминаю, ты бы все равно ничего не смог с этим поделать, — сказала я. — Сюжет тащит героя туда, куда ему нужно, даже если герой вопит и брыкается. Лучше уж не знать, что случится дальше, так у человека сохраняется хоть какая-то иллюзия свободы воли и всякого такого.

— Может быть, ты и права, — сказал Кларк. — А я слишком стар для всего этого.

— Твой возраст делает тебя уникальным свидетелем, — сказала я. — Можешь рассказать что-нибудь полезное о Кроули?

— Вы все-таки думаете, что он возродился? Или далекий потомок решил пойти по пути своего прадедушки, или кем он там ему приходится, и вызвал к жизни те же силы?

— Мы еще не выработали официальную позицию на этот счет, — сказала я. Этими словами Смит докладывал лорду Фелтону, когда тот позвонил, чтобы поинтересоваться о ходе расследования. — Но в любом случае мы хотели бы больше узнать о тех силах.

— Я тем делом непосредственно не занимался, — сказал Кларк. — Так что информацию черпал в основном из газет, как и все остальные. Кроули был психопатом, считал себя демоном, практиковал человеческие жертвоприношения. Устроил несколько терактов, при попытке его захвата пистолеты и ружья постоянно давали осечку, также имел место взрыв парового котла, который чуть не разнес половину вокзала…

— Похоже на то, с чем мы столкнулись.

— Только человеческие жертвоприношения на этот раз он отдал на откуп Черному Блокноту, — сказал Кларк. — Наш Кроули по большей части действовал самостоятельно.

— Стремительно меняющийся мир научил его делегировать обязанности, — сказала я. — Как его в итоге взяли?

— Большой кровью и героическими усилиями, — сказал Кларк.

— Удалось выяснить, чего он вообще хотел-то?

Кларк пожал плечами.

— А чего они все хотят? Террор ради террора, хаос ради хаоса. По крайней мере, он ничего о своих планах не рассказывал, на допросах в основном нес какую-то чушь про демонов и оккультизм, в последние дни перед казнью вообще не разговаривал. Это просто зло, Боб. Оно такое, потому что оно может. Никакой конкретной цели у него нет.

— Мне почему-то кажется, что у нашего типа есть конкретная цель, — сказала я. — Просто мы ее не видим.

— Ты исходишь из ложного допущения,