что я стану перекладывать всю ответственность на вас. Женщину хочется видеть счастливой, Анастейзи, а не погребенной под лавиной проблем и забот.

– Красиво сказано. Вот только именно ваши действия могут привести к той самой лавине. Нам трудно, Виктран, вы – продукт своего мира и времени, а я – продукт своего, к тому же совершенно иного, более развитого мира. И пусть в том мире нет магии, мы научились справляться без нее. Да, мой мир не был идеальным. Но есть кое-что, что выгодно отличает его от вашего.

– Равноправие мужчин и женщин?

– У нас женщину давно не считают тварью бессловесной, годной лишь к размножению. Это не значит, что я буквально пылаю от желания всем руководить или занимать только лидирующие позиции. Но в своем доме утаивания информации и тем более сговора за спиной не потерплю. И вы либо принимаете меня такой, либо мы будем воевать.

Я повернула голову и на миг залюбовалась профилем мужчины. Похож, зараза, невероятно похож… Да только, это не мой Витенька… Совсем не он.

– Ни один здравый человек не возжелает войны в своем доме, Анастейзи. Но сейчас вы пытаетесь охватить необъятное. Вам неведом мой круг доверенных лиц, а я не могу дать гарантии, что мои люди не встретят здесь кого-то, кто был им близок в прошлом. И не пригласить их сюда я тоже не могу, потому что они нужны мне. И не могу заверить, что они не найдут себе пару уже тут, среди ваших людей. Все в воле Священной Пары, которая, как вы уже заметили, собирает значимых людей в одном месте – в Колыбели. И нам двоим отведены все же разные роли.

– И какая же роль отведена мне?

Я усмехнулась.

– Объединять, драгоценнейшая. Моя задача – защищать, добывать провиант, следить за тем, чтобы не было ссор, и каждый находился при деле. При этом – чутко реагировать на изменения, происходящие в мире, и готовиться к тому, чтобы хаос, пустивший корни, не смог уничтожить тех, в ком еще горит свет. Вы же воплощаете собой то, к чему стремится каждый из нас.

– К светлому будущему? –  я фыркнула, вспомнив наставления Ленина [1] .

– И это тоже, Анастейзи. Вы можете быть грозной, в чем-то даже жестокой, но вы справедливы и полны любви. Вам не чуждо сострадание, при этом ваша жалость никогда не переходит грани, вы обладаете той ее формой, которая не унижает, а позволяет раскрыться вам навстречу.

– Погодите, я что-то запуталась. Вы меня всеобщей матерью, что ли, считаете?

– Можно сказать и так. Ведь только мать готова принимать ребенка любым. Что бы дитя ни натворило, она обязательно даст ему шанс и раскроет свои объятья.

Я уставилась на Виктрана, всерьез задумавшись над тем, а не глотнул ли он чего веселящего и крепкого перед тем, как прийти ко мне.

– Вы правда видите меня именно такой? Всепрощающей, принимающей всех и вся, готовой обнять каждого и утешить?

– Для меня вы всегда будете именно такой, Анастейзи. Той, что бросается защищать слабого, той, что будет жертвовать собой ради тех, кого толком не знает. И не говорите, что это не так. Ее величество Дариола, мой отец и мать – тому прямое доказательство. Да и я… Сколько раз вы спасали меня?

– Виктран, вы что-то путаете. Дариолу через меня спасали боги. Я была лишь инструментом в их руках. Меня тогда выдернули из кровати чуть ли не в чем мать родила! У меня не спрашивали, хочу ли я кого-то спасать. Нужно это мне или нет. Я делала ровно то, что от меня желала Священная Пара.

Нет, я всякого, конечно, ожидала, но уж точно не того, что меня чуть ли не в святые запишут.

– Опять же, первым, кто спас меня – были вы. Пусть в тот момент вы и…

Под его насмешливым, но не злым взглядом я прикусила язык. А не был он первым! Ворону-то я спасла!

– Я не спасала вас намеренно! Будучи вороной, вы сами присосались к моей силе. К тому же осознанного там ничего не было. Даже в случае с вашим бывшим родом я действовала скорее назло врагам, которые решили одним махом уничтожить людей, которые могли принести пользу. Мне, в частности.

– Я понимаю, вы найдете объяснение и оправдание любому своему доброму поступку и проявлению заботы. Этот мир таких, как вы, еще не видел. И проблема даже не в том, что наши миры отличаются. Люди здесь просто не привыкли к тому отношению, которое вы демонстрируете. Вы одинаково относитесь ко всем, будь то пахарь на поле или принц, пробравшийся в ваши владения ради шпионажа. Вы не делите людей по их статусу – именно это необычно.

– Я знаю, что многих это удивляет, однако иного поведения от меня не ждите. Мразью, уж простите, может быть как простой крестьянин, так и правитель большой страны. И наоборот. Золото может находиться и в человеке низкого сословия. И только потому, что он родился не в семье аристократов, относиться к нему, как к траве под ногами, вы меня не заставите.

– Вот об этом я и говорю. Вот она – ваша роль.

– Простите, но мне кажется, мы оба запутались. То вы говорите о любви и способности сострадать, то о том, что я не делю людей по статусу, а воздаю согласно их таланту.

– И какой же талант у тех, кто вспахивает землю? Анастейзи, не лукавьте, ваше отношение строится не только исходя из того, насколько талантлив человек.

– Да, я ценю трудолюбивых людей. Ответственных.

– Ни один аристократ не будет благодарить своих крестьян за труд, Анастейзи. А вы не только благодарите, но и балуете. И я знаю, что вы мне скажете – от их труда зависит ваше благополучие. Однако так думаете только вы. Вот это и ценно. Это и необходимо усвоить тем юным умам, что скоро разлетятся по миру и столкнутся с необходимостью ломать устаревшие устои. Вы же понимаете, что и для ваших воспитанников боги уготовили свои роли?

Я понимала. И это-то меня и пугало. Все же дети настрадались. Для них хотелось больше тепла, больше мирной и спокойной жизни, а