— Да, мы начали нервничать. Эта неизвестность здорово мешала мне в работе, надо было срочно выяснить, что происходит, но тут Кайданов погиб.

— А мертвый он вам неинтересен, — подвела черту Женя.

— Совершенно верно, — подтвердила девица.

— Значит, вы уверены, что не институт и не личная жизнь? — задумчиво проговорила Женя.

— Абсолютно. Поверьте профессионалу.

Теперь Женя едва заметно усмехнулась в ответ на столь самонадеянное заявление.

— Женечка! Ну, наконец-то! Где ты пропадаешь?

— Привет, мам, — вяло поздоровалась Женя: разговаривать с мамой ей сейчас совершенно не хотелось, а хотелось подумать над делом. Она только что вернулась домой, предварительно помахав вслед отъезжающему такси Платона. Платон хотел проводить ее до квартиры, но Женя сочла проводы Платона наименьшим, что она может сделать в знак благодарности за его хлопоты и заботу.

— Женечка, извини, что беспокою так поздно, но завтра уже пятница, а ты так ничего и не решила с праздником, — продолжала мама. — Мне уже и Лиза звонила, и Оля, и Платон наверняка волнуется.

— Платон не волнуется, — автоматически ответила Женя. — Точнее, волнуется, но не из-за этого, — продолжала она говорить какую-то чепуху, с ужасом понимая, что она совершенно забыла о дне рождения. Боже! Ресторан не заказан, большая часть гостей не приглашена, остальные не знают, куда идти, и деньги она тоже до сих пор не получила!

— Мам, я перезвоню через пару минут!

Елки! Что же делать? Женя заметалась по квартире, то кидаясь к кошельку считать деньги, то к телефону звонить девчонкам, то к ноуту искать ресторан. Наконец, ее посетила единственно здравая и правильная мысль. Семен Кулебяка!

Сеня работал на канале ресторанным критиком, вел небольшие коротенькие обзоры в числе прочих сюжетов светской хроники. Его смешная фамилия очень подходила к его занятию, а возможно, это был и псевдоним, Женька толком не знала. И хотя Сеню трудно было бы обвинить в объективности оценок, он был корыстолюбив и расчетлив, и его похвалы в эфире обычно стоили недешево, но надо отдать ему должное, вне голубого экрана он действительно был тонким ценителем ресторанного искусства, к тому же обладал нужными знакомствами.

— Ну, Потапова, не могла завтра ночью позвонить? — насмешливо протянул Сеня. — Ладненько, не кисни. Сейчас что-нибудь сообразим. О! Есть один классный ресторанчик, они только открылись, им до смерти нужна реклама и клиенты. День рождения нашей звезды, это для них будет как манна небесная, а для тебя приличная скидка, плюс к тому сошлешься на меня, это еще кое-что. Насчет праздничного меню я им сам завтра звякну, они классного повара из одной забегаловки сманили, так что положись на меня, ну и интерьерчик у них вполне, к тому же свежий ремонт и никакой живности. Пиши телефон и адрес, звонить можешь прямо сейчас.

— Класс, — обрадовалась Женька. — А на счет меню советую быть повнимательнее, поскольку ты тоже зван, — объявила Женька, озабоченная теперь подбором гостей: ведь смешно заказывать банкетный зал ради десяти человек?

Теперь надо было обзвонить гостей уже званых, а потом еще незваных.

— Тенгиз Карпович, а когда мне деньги за съемки заплатят? — с самого утра явилась в начальственный кабинет Женька.

— А в соответствии с контрактом, — сладко улыбаясь, проговорил Трупп. — Ты контракт читала?

— Читала, — уверенно кивнула Женя.

— Ну, вот. Раздел «вознаграждение».

Женя стояла, глядя на шефа и не зная, что бы придумать, чтобы получить необходимую информацию немедленно.

— Тенгиз Карпович, а вы мне подарок на день рождения уже купили? — меняя тон и выражение лица, поинтересовалась Женя.

— А что? — подозрительно прищурился Трупп.

— Мне деньги очень нужны на оплату банкета. Может, поднажмете на спонсоров, чтобы они побыстрее со мной рассчитались?

— Побыстрее? — тут же рассердился Тенгиз Карпович. — Ты, Потапова, лучше бы шла и контракт полистала, а потом о своем поведении подумала, а то вообще ничего не получишь! Какой вчера день был, а?

— Четверг, — пожала плечами Женя.

— А что ты должна была делать в этот самый четверг?

— Что? — не поняла Женя.

— Озвучивать ролик. А ты где была? — опираясь растопыренными руками на стол и изрыгая из ноздрей пламя, спросил Тенгиз Карпович.

— Проводила расследование для следующей передачи, — не спасовала Женя.

— Да? А в контракте черным по белому написано, за срыв съемок и прочих работ Е. В. Потапова лишается всей суммы вознаграждения и еще и штраф выплачивает!

— Что-о? — недоверчиво, мгновенно охрипшим голосом переспросила Женя и помчалась к себе читать проклятый контракт.

Время шло, а Потапова больше не объявлялась. Сперва Вика успокаивала себя тем, что журналистка, наверное, собирает информацию и пока у нее нет новостей, потом ей стало казаться, что Потапова на нее обиделась, и очень мучилась, не зная, что предпринять. Позвонить и извиниться или выждать, пока Евгения Викторовна все забудет, и тогда уже позвонить?

Помучившись несколько дней, Вика неожиданно придумала, что ей делать. Надо помочь журналистке собрать максимум возможной информации о коллегах мужа, а заодно уже и обо всех его деловых контактах. На этой стадии Вику уже мало беспокоила этичность подобного поступка, и она ужасно сожалела, что сразу же не выложила Потаповой все, что когда-либо слышала про сотрудников института, хотя это и были скудные сведения.

Вика опять была дома одна, как и в тот день, когда прозвенел ужасный звонок, словно кладбищенский колокол, словно набат, который с того дня эхом продолжал звучать в Викином сердце, наполняя его бездонной тоской и страхом, он словно возвещал скорое прибытие Смерти, предупреждал о ее визите. А если бы она не сняла тогда трубку? Поленилась или ее не было дома? Остался бы Олег жить? Эти странные болезненные мысли все чаще преследовали Вику. Злосчастный звонок стал навязчивой идеей и слился воедино со случившимся далее несчастьем. Вике пришло в голову, что этот безликий, словно бесплотный голос, возвестивший грядущее несчастье, был предупреждением свыше. Голосом ангела-хранителя, или наоборот. Когда-то давно она читала о похожей истории. Одной женщине вдруг позвонила по телефону давно умершая родственница и предупредила о грозящей опасности. Тогда она, конечно, не поверила такой фантастической истории, но теперь все чаще задумывалась: а может, кто-то наверху сжалился над ними и дал Вике шанс спасти мужа, а она так глупо его упустила, посчитав звонок шуткой?

В любом случае для Вики этот звонок стал наваждением, мучительным, когтящим ее совесть, лишающим сна. И сейчас, оставшись одна дома, она понимала, что необходимо себя чем-то занять, чем угодно, лишь бы действовать.

Вика зябко поежилась и плотнее закуталась в старый вязаный жакет, который носила дома. Она прошлась по квартире, бесшумно ступая по паркету, боясь нарушить царившую вокруг мертвенную тишину. Сегодня не было кружащихся в столбе света золотых пылинок, птичьего щебета за окном, запаха уюта и детства, не было тихой радости. А были боль, одиночество, тоска и страх. А еще в последнее время она стала бояться телефона. Боялась отвечать на звонки сама, но еще больше пугалась, когда отвечали дети. Стала бояться за них и совершенно их задергала. Викина мать вместе со свекровью, которые ничего не знали о том самом звонке, волнуясь за внуков, заставили Вику пойти к врачу и выписать успокоительное. Но таблетки не помогали. Вика стала бояться, что тронется рассудком, если эта история не найдет реалистичного объяснения. Она должна помочь Потаповой! Она должна ускорить процесс, она должна подтолкнуть журналистку к действию!