ли она прихватить с собой смесь для супа? Девушка всегда носила с собой кожаный мешочек с высушенными овощами, кусочками мяса, пригоршней ячменя и приправами, какие попадались под руку и способны были отбить запах кожи. Может быть, Габриэль даже догадается набрать воды из ручья, и тогда останется только снять с Арго котелок, насыпать туда смеси, добавить воды и довести до кипения. Походный суп не назовешь изысканным, но, если добавить пару сухарей, получается плотный обед.

Впрочем, надо признать, что поездка верхом могла начисто отбить у Габриэль способность соображать. Если Габриэль не наполнила бурдюк, то, пока отыщешь воду, пройдет как минимум полчаса, потом столько же ждать, чтобы закипело… Воительница покосилась на свою надкушенную палочку: "Интересно получается: я сижу у походного костра с Аталантой, у нас взаимная неприязнь, такая, что нам тесно по одну сторону горы. Мы вместе дожидаемся рассвета, чтобы выследить похитителей, и все, о чем я думаю, — это еда. О, боги Эллады, Габриэль плохо на меня влияет!"

Уголки ее губ приподнялись, и Зена отвернулась, чтобы скрыть улыбку. Охотница могла принять ее на свой счет, и тогда начнется новая ссора. Между тем тишина доставляла Зене куда больше удовольствия.

Они просидели безмолвно еще час. Луна стояла над морем и заливала верхушки самых высоких деревьев ледяным и призрачным светом. Огонь стал угасать, воительница подбросила в костер веток. Аталанта доела мясо, плотнее завернулась в плащ и мрачно воззрилась на собственные сандалии. Тишину нарушало лишь потрескиванье пламени. С юга потянулись тонкие облака, и серебряный диск парил в небесах, то исчезая, то показываясь снова, приковывая взгляд, играя и завораживая.

Хромая лошадь разбудила их тихим ржанием. Аталанта лишь раздраженно закатила глаза, а Зена была уже на ногах и настороженно приближалась к дороге. Луна появилась из-за облака. Голубоватый блик упал на длинные волосы Габриэль. Арго при лунном неверном свете казался призраком. Рядом с Габриэль ковылял еще кто-то.

Девушка заметила Зену и помахала ей:

— Привет! Надеюсь, мы не слишком задержались? Я захватила обед… и Гомера. Толпа была в ярости, она разорвала бы его в клочья. Не пропадать же таланту!

Позади воительницы злобно и замысловато бранилась Аталанта. Зена улыбалась:

— Да, было бы жаль… Я ждала тебя, Габриэль! Ты захватила супчик? — Зена улыбнулась еще шире. — Рада, что мы так скоро свиделись, Гомер. Ты уже знаком с Аталантой?

Глава 5

— Ты добилась, чего хотела, — превратила дело в пикник! — желчно воскликнула Аталанта. Зена резко махнула рукой, обрывая охотницу, и бросила на нее предупреждающий взгляд. Габриэль, в эту ночь особенно чуткая, нервно вздрогнула. Продолжая говорить, она обращалась только к подруге.

— Арго полностью в твоем распоряжении. Э-э, ничего личного, лошадка, но ступай-ка к своей хозяйке. О, боги, я, наверно, не смогу даже стоять! Ты в курсе, что человек не приспособлен так широко расставлять ноги? — девушка оглянулась и с беспокойством посмотрела на своего спутника: — Гомер, ты выживешь?

— Я уже умер, — простонал он.

Габриэль ободряюще улыбнулась и похлопала его по плечу:

— Немного еды, немного тепла, дружеская беседа, и ты будешь как новенький! Хорошо бы еще поспать, — она встретилась глазами с воительницей; и та заметила тревогу. Девушка сняла с седла кожаную сумку, потом котелок и бурдюк, бросила припасы к костру. — Не сомневайтесь, о самом главном я позаботилась. Смесь мокнет с тех пор, как мы подъехали к подножию холма, так что теперь ее нужно только разогреть.

Зена забрала у нее поводья и, ведя Арго мимо костра, наклонилась к Аталанте и зашептала ей:

— Только глупец станет злить певца. Поэты мстят по-своему: история, которая вызывает истерический хохот, легко запоминается и вовсе не льстит главному герою, — охотница послала ей испепеляющий взгляд, потом опять уставилась в огонь. — Что ж, поступай, как знаешь. Я тебя предупредила. Здесь два певца. Если ты в своем уме, притворись обворожительной, и получишь две прекрасных легенды по цене одной. Люди будут слушать о Непревзойденной Аталанте и восхищаться ею.

Непревзойденная Аталанта бросила в сторону воительницы очередной мрачный взгляд, но к тому времени, как Габриэль и Гомер добрались к костру, приняла дружелюбный вид и даже изобразила застенчивую улыбку. Пряча глаза, она наклонилась к костру, чтобы подложить веток.

Габриэль осторожно уселась у огня и поморщилась, ощутив холод жесткой земли. Закоптелый котелок над огнем уже начал нагреваться.

— Вот так. Ждать придется недолго, — она улыбнулась Аталанте, но та была поглощена созерцанием пламени. Рядом уселся Гомер. — А, это ты… Ты точно в порядке? Боюсь, что не вполне.

Единственное, что смог выдавить измученный юноша, не привыкший к походным условиям, было протяжное: "М-м-м". Помолчав, он собрался с духом:

— Прости, Габриэль, я… — Гомер зарделся, или это был просто отсвет костра? — Знаешь, мой отец… я сейчас тебе кое-что расскажу. Он очень хотел, чтобы я стал певцом, и никогда… Я никогда раньше не ездил верхом.

Габриэль в изумлении воззрилась на него, даже Аталанта не смогла скрыть удивления и приподняла голову, но тут же снова уткнулась в колени.

— Ты шутишь! — воскликнула Габриэль.

Гомер пожал плечами и неловко отвел глаза:

— Вовсе нет. Мой отец — хороший плотник, его уважают все, но для меня он хотел лучшей судьбы. С тех самых пор, как я сочинил свою первую легенду, он решил сделать из меня поэта.

— Тогда тебе, было, пять лет. Видишь, я все помню.

— Именно пять, — тихо подтвердил Гомер. — Я… пожалуйста, пойми меня, я тоже хотел только этого. Моя жизнь резко изменилась, из меня сделали "особенного" мальчика. Отец желал мне добра, я уверен.

— Гомер, я знаю твоего отца, — Габриэль поймала юношу за подбородок и заставила поднять глаза. — Полониус в тебе души не чает, и, конечно, он хотел тебе только добра и делал все, чтобы сбылась ваша мечта. Тебя оторвали от ватаги деревенских мальчишек, верно?

— Да, сразу же, — ответил юноша, накрыл ее руку своей, и по губам его скользнула улыбка. — Мне запретилиходить в поле, собирать урожай, участвовать в праздничных забегах: вдруг большая нагрузка повредит моему голосу. Мне не позволяли садиться верхом даже на осла — вдруг упаду и сломаю шею.

— Наверное, это тяжело для мальчишки, — посочувствовала Габриэль. — Да это любому трудно вынести! Ты находил утешение в легендах?

Гомер улыбнулся:

— О да. Легенды стали моей жизнью. Отец приходил поздно вечером, мы ужинали, потом он что-нибудь вырезал, а я пел для него: порой это были старинные сказания, а порой те, Которые я сочинил днем. Иногда мне было одиноко, но далеко не всегда.