– Прошу прощения.

Я положила рубку и уставилась на девушку Дашу как могла грозно, стараясь на самом деле скрыть охватившее меня огромное облегчение. Удалось узнать самое главное! Место работы и обитания таинственной разлучницы – Катьки. Наступала следующая фаза расследования.

– Так Катерина Шатова работает в регистратуре родильного дома? Не врачом и не медсестрой, а именно в регистратуре?

– Ну да! А что, это запрещено законом?

– Законом это, конечно, не запрещено. Собирайтесь, Дарья Петровна, поедете со мной в эту больницу.

– Это зачем это?

– Затем, что до полного выяснения обстоятельств оставить вас в чужой квартире я не имею права, понятно? Мало ли что! И ключи от квартиры попрошу мне отдать, пока что на временное хранение.

– Вот вредина такая! – плюнула Даша, глядя на меня с ненавистью. По правде говоря, она сказала не «вредина», а другое, гораздо более грубое слово, но я предпочла его не услышать. Девушка по имени Дарья еще была мне нужна.

* * *

Там, в роддоме, Даша по моему указанию сунулась в арку окошечка регистратуры и знаками стала подзывать кого-то, кого, я толком пока не разглядела – мелькнула только упакованная в белую шапочку голова и темные глаза, выстрелившие в меня одним коротким, но цепким взглядом.

– Начальство какое-то… пришла, угрожала… сказала, что надо тебя найти, чтобы ты подтвердила… – донесся до меня быстрый шепот.

И вдруг Даша отлепилась от окошечка и осталась стоять у стойки, облокотившись о нее одной рукой. С другого конца стойки ко мне приближалась Она – та, о которой я так много слышала.

Катерина шла неторопливо и, к сожалению, за это время я сумела ее как следует разглядеть. Почему «к сожалению» – потому что женщины моего типа, да еще одетые, как сейчас, в ширпотребовскую куртку и слишком уж «китайскую» юбку, с собранными в пучок волосами и ненакрашенные – вот эти женщины моментально начинают чувствовать себя ущербными и убогими рядом с такой, как эта Катька.

На ней были всего лишь скромный белый халат и шапочка, но эта униформа до удивительности выгодно подчеркивала ее соблазнительную фигуру. Катя шла, покачивая бедрами, и вся ее осанка выражала несомненную уверенность – она прекрасно знает, что на нее смотрят, и она вовсе не возражает, чтобы на нее смотрели как можно дольше.

– У вас были ко мне какие-то вопросы? – темные глаза смотрели на меня беззастенчиво и насмешливо.

– Да. Я хотела бы уточнить, на каком основании…

– Нет уж, сначала вы мне скажете, на каком основании все эти вопросы вообще задаются! Вы кто? Откуда? Документы, корочки, постановления – можете предъявить?

Ох и самоуверенной она была – просто ледяным ветром повеяло! Я прищурилась и принялась откровенно ее разглядывать, как бы раздумывая – стоит ли давать документы в руки столь подозрительной особе? На самом деле, конечно, в голове моей роились лихорадочные соображения о том, как я буду выкручиваться с этими несуществующими документами? Сказать, что забыла дома? Смешно, никто не поверит. Отказаться показывать? Да, но кто же тогда будет со мной разговаривать? М-да, что делать, что делать…

Помощь пришла с неожиданной стороны.

– Катя! Екатерина! – зычно крикнула тетка из-за стойки регистратуры. Судя по ее надменному выражению лица, она была здесь главной. – Катя, что вы себе позволяете, моя милая? Почему оставили рабочее место?! Опять без предупреждения?! Ну все, кончилось мое терпение! Как наберут этих приезжих, ну, дефективные какие-то девки, ей-богу! Года еще не проработала, а уже два выговора за нарушение трудовой дисциплины! Я буду перед Пал Палычем вопрос ставить о вашем несоответствии рабочему месту! Быстро вернитесь назад, Шатова!

– Да заткнись ты, курва, – сказала Катя очень спокойно, но так, чтобы ее слышала только я.

Развернулась и пошла обратно к стойке.

– Ну что, поговорили? – подскочила ко мне Дарья. – Ну и все, слава богу, ох, будьте вы прокляты, бюрократы несчастные! Давайте же ключи!

– Какие ключи? – очнулась я.

– Какие-какие, от квартиры! Вы их забрали у меня, забыли?!

– Ключи… Ах, ключи! Нет, ключей я вам не отдам. Ваша Шатова не предоставила мне никаких доказательств… Я должна убедиться, что вам действительно можно вернуть эти ключи.

– Тьфу ты, господи! Ну как, как, КАК я вам это докажу?

– Поехали дальше. К хозяину квартиры. Вы же знаете, где его искать? Николая Лебедянского?

– Ну, знаю…

– Ну вот и поехали.

Даша топнула ножкой (на этот раз, конечно, не босой, а обутой в высокий лаковый сапожок – девушка вообще была наряжена по последней моде, выглядела она сейчас тоже очень привлекательно) и нахмурилась.

Глядя на эти сведенные бровки и воинственно вздернутый носик, я вдруг ощутила непонятную симпатию к ней. Не знаю почему. Может быть, меня умилила ее провинциальная наивность: несмотря на свое недовольство, она тем не менее верила каждому моему слову и подчинялась, опять же, каждому, хотя и явно нелепому, приказанию. Вот Катерина – сразу было видно, что ее голыми руками не возьмешь, ни один мускул на лице не дрогнул: всего два предложения – и она стала хозяйкой положения! А Даша…

– Поехали, – сказала она, насупившись еще больше. – Только если мы опять на метро, то вы за меня заплатите, потому что на последнюю десятку я себе сейчас сигарет куплю. Курить охота – уши пухнут!

Я подумала, не сказать ли этому великовозрастному ребенку дежурную фразу о вреде курения, и решила не подрывать в ее глазах свою и без того уже подмоченную репутацию.

– Куда едем? – осведомилась я.

– В ночой клуб. «Голубой топаз», слышали о таком?

– Нет. Я не любительница разгуливать по ночным клубам.

– Оно и видно, – съязвила малолетка.

До метро мы дошли молча. Даша курила одну сигарету за другой и даже не смотрела в мою сторону. Ни единого слова не было сказано ею, пока мы спускались на экскалаторе и тряслись в разболтанном вагоне. Но когда мы вынырнули из подземки и после давящего шума и тесноты вдруг оказались в спокойных и даже как будто сонных в этот час Сокольниках, она вдруг разговорилась. Правда, начала я.

– Интересно, – сказала я, словно бы для того, чтобы нарушить молчание, которое давно напрягало нас обеих, – интересно, как бывает в жизни: парень хочет жениться на красивой женщине, имеет квартиру, которая могла бы стать, так сказать, основой их семейного гнезда. Люди подают заявление в ЗАГС, у них наступает самая сладкая, самая золотая пора – пора романтической лихорадки, когда влюбленными руководят только чувства, когда они просто жить не могут друг без друга, когда не насмотрятся, не надышатся… И вдруг молодой человек вот в эту самую пору уходит жить «в другое место», предоставляя собственную квартиру в полное распоряжение будущей невесты, которая – что тоже странно! – не нашла для нее другого применения, кроме как пригласить подружку и вместе с ней предаваться в ней самому обычному бытовому пьянству, и, кто знает, может быть, и разврату!