— Нет, Анна Стрельничиховна, не отменяется. Пойдем к машине.

— Ну главное к машине, а не к бочкам.

— Твоя правда.

Кое-как поднимаю свою пятую точку с ведра, прихватываю его и направляюсь к машине. На бородача не смотрю, ставлю около багажника ведро и сажусь на переднее сиденье. Ой, мамочки, как хорошо и прохладно в машине. Закрываю глаза и откидываю голову. Слышу, как открывается дверь с моей стороны, но поворачиваться и тем более открывать глаза не хочу.

— А ты спросила разрешения сесть в машину?

— Ешкин-крошкин, а это еще спрашивать надо?

— Обязательно.

— Ну хорошо, — открываю глаза и поворачиваю голову к бородачу. — Илья Купидонович, можно оставить свою прекрасную попу на этом великолепном кресле?

— Нет. Встаем и на выход.

— Это шутка?

— Нет.

— Ааа… я поняла, ты привяжешь меня к бамперу и я буду плестись за тобой.

— Ты пересмотрела ужастиков, я не настолько жесток, — берет меня за руку и реально тянет на себя. — Если ты не помнишь, ты получаешь штрафные. На солнце тебя больше не оставлю, и так уже мозг расплавился.

Илья берет меня за ладонь и ведет к багажнику, около которого непонятно откуда появился велосипед.

— Ты едешь на нем, а я пока отвезу клубнику куда надо. Дорогу ты, надеюсь, запомнила?

— Ну допустим, да.

— Без допустим. В твоих интересах вспомнить точно и добраться до дома быстрее.

— А что так?

— Дождь собирается.

— Так ты поэтому приехал. Ну и гад же ты, еще и эту хрень мне подсовываешь. Ты видел это сиденье?

— Не нравится-иди пешком. Все, у меня много дел.

И ведь действительно убирает ведра с клубникой в багажник, и даже не взглянув в мою сторону, садится в машину. Раз секунда, два, три и машина трогается с места. Вот уж чего не ожидала, так это того, что он действительно уедет. Еще несколько секунд я стояла в прострации, а потом увидела сдающую назад машину. Нет, все-таки не гад. Только не улыбайся, Аня. Илья выходит из машины и подходит ко мне.

— Илья Купидонович, вы передумали?

— Нет. Я не меняю своих решений, — взмах руки и на моей голове оказывается та самая панама. — Чтобы еще больше не напекло. Все, крути педали. Так уж и быть, борщ сегодня готовить не будешь.

На языке крутится только одно-сволочь. Теперь я точно не сомневаюсь, что не вернется. Ну подожди, приготовлю я тебе еще борщ. Вдох… выдох… вдох…

Осмотрев велосипед с разных сторон, я все же примостила свою задницу на сиденье. Хотя сиденьем это назвать сложно. Это, блин, узкий длинный мост, на котором поместится разве что одна ягодица. Когда тронулась с места, поняла, что велосипед не только на вид развалина, но и на практике тоже. Колеса трещат, словно сейчас развалятся от моих пятидесяти килограмм. В какой-то момент в голову пришла мысль, что Илья специально дал мне такой велосипед, чтобы чуть позже обвинить меня в том, что я его сломала. А я ведь сломаю! К гадалке не ходи.

За пять минут езды на велосипеде я поняла несколько вещей: я натерла ляжки от постоянного соприкосновения «с узким мостом», у меня нещадно болят плечи и спина, до ужаса горит лоб и, пожалуй, самое неприятное и позорное для меня то, что я поехала не в ту сторону. Как так можно было опростоволоситься ума не приложу. Спасибо, что вовремя опомнилась и мой позор не был замечен бородачом. Развернулась обратно и начала снова крутить педали в усиленном режиме. И вот это было определенно моей ошибкой. Что-то там все же треснуло, да так, что еще чуть-чуть и мое лицо бы встретилось с асфальтом.

***

Сто пятьдесят шесть, сто пятьдесят семь, сто пятьдесят восемь, сто пятьдесят девять, сто шестьдесят. Неужели я так мало прошла шагов? А зачем я вообще их считаю? Все, заканчиваю. То, что дождь смыл с меня дорожную пыль и чуть-чуть снизил температуру моего тела-это только плюс. Главное, чтобы эти приятные прохладные капли не оказались вредными для кожи.

— Когда я называл тебя убогой, я не думал, что это окажется настолько правдой. Как можно так долго добираться даже на своих двух?! — Илья выхватывает из моих рук сломанный велосипед и закидывает его в багажник. Интересно как я могла пропустить его машину. — Очнись, Аня. У тебя тепловой удар?

— Я просто устала и хочу домой.

— Садись, — Илья подталкивает меня к машине. — Что у тебя с походкой?

— Ноги натерла мостом.

— Каким мостом?

— Который был между ног.

— Все-таки надо было тебя в первый день показать врачу.

— Вы удивитесь, Илья Купидонович, но я сама будущий врач.

— Боже ты мой. Точно тепловой удар, — захлопывая дверь с моей стороны, с усмешкой произносит Илья.

Как только машина тронулась, я тут же закрыла глаза и начала мечтать о льде или хотя бы холодном душе. Даже тот летний сойдет, главное похолоднее.

— У тебя лицо сгорело.

— И спина, и плечи, и попа. И да, я убогая. Ну ничего, вчера я была на коне, сегодня в заднице, значит завтра буду снова на коне.

— Типа очередность?

— Ага. Я тебе нос еще утру.

— Чем?

— Чем захочу, тем и утру.

— Давай выходи уже, болезная. Будем тебя лечить.

Как только я выхожу из машины, Илья тут же берет меня за руку и ведет в сторону душа. Да, он оказывается еще и мысли читать умеет.

— Ополоснись, я пока полотенце принесу.

— А дальше?

— А дальше будем лечиться.

— Чем?

— Ахатиной, — улыбаясь произносит Илья.

— Ахотиной? Нет, я, конечно, догадалась, что ты меня хотина, отсюда и взгляды в пол, мол ты сдерживаешься, но засунь свою хотину примерно куда и сломанный велосипед.

— Ахатина, бестолочь, пишется через «а». А то, что ты там хотина, это твои проблемы.

— Скотина.

— Что?

— Ничего. Скотина-хотина, созвучно. И что это за лечение? Какая-то мазь?

— Почти. Чеши в душ.

— У меня пока не чешется.

— Скоро зачешется.

— Типун тебе на язык.

Хоть бы лицо не облезло, леопардовый мне однозначно не к лицу. И все-таки я идиотка, снова дала лишний повод над собой поглумиться. Надо собраться и прекратить тупить на ровном месте.

— Ань, ты там скоро? Сейчас вода закончится, это не городской душ, где можно осмысливать всю свою жизнь, — изыди! Даже воды лишает. — Долго будешь еще молчать?

— Я тебе уже ответила.