пустой. Он и в нашем-то мире к жизни не приспособлен, а уж что будет делать в Пустом, без нянек, совсем непонятно. Вот меня и попросили его морально подготовить.

— Значит, вы только разговаривали?

— Окстись, родное сердце! Что ещё мы могли делать? — Ксюша нахмурилась. — Гаврилин, в каком направлении работала твоя фантазия последние три минуты?!

— А в каком она могла работать после того, что мне нарассказывала Галя?!

— Галя-то здесь при чём? И что она тебе нарассказывала?

— Неважно.

— Очень даже важно. Как минимум — интересно.

— Я сказал: неважно!

— Егор, Егор, Егорушка! Свет моих очей, алмаз моей души! У тебя уже другая невеста, на неё и рявкай, а я, к счастью, теперь девушка свободная, могу сама рявкнуть в ответ.

— Иди сюда, свободная девушка, — Егор указал на место рядом с собой. Не успела Ксюша поинтересоваться, отчего это он раскомандовался, как он добавил: — Быстро, но без резких движений.

С трудом удержавшись от резкого поворота, Ксюша посмотрела назад. На край пятачка, что был за ней, выходили волки. Неторопливо, вальяжно, как к себе на квартиру. К двум, которых она увидела сразу, прибавились ещё трое. Здоровенные, рыжевато-серые, глаза блестят… бог с ними, с глазами, — клыки блестели тоже. Волки появлялись в полнейшей тишине, не рычали, не издавали никаких звуков вовсе, и от этого казались ещё более кошмарными. Ксюша медленно шагнула к Егору…

За спиной у Егора на пятачок вышел, если не сказать выскочил бурый медведь — удивительно легко и проворно для эдакой туши. Ксюша раньше не видела вживую ни волков, ни медведей. Те и другие оказались гораздо крупнее, чем она представляла.

— Егор…

— Вижу. — Он взял Ксюшу за руку. В ответ на вопросительный взгляд еле заметно качнул головой. Пока не перенестись. Не в том дело, что силы подводили — они вернулись, Егор чувствовал. Ветра не было. Воздух движется, даже когда кругом полный штиль, и этого незаметного человеку движения достаточно, чтобы приземлиться-воплотиться, если ты уже «растворён», но чтобы раствориться, нужен ощутимый ветер.

Появился второй медведь. Теперь с одной стороны от незадачливых гуляльщиков стояла волчья сборная, с другой — медвежья. Звери выжидали, не нападали. Все смотрели внимательно и на редкость осмысленно. Ксюша заподозрила, что это не просто животные. Та же догадка посетила Егора.

Один медведь сделал несколько неторопливых шагов по краю пятачка. Уже на втором шаге проявились человеческие черты, на третьем медведь встал на задние лапы, а на четвёртом стал крупным мужчиной средних лет, с бурыми, то есть каштановыми волосами и такой же бородой, в длинной коричневой шубе. Второй медведь тоже перевоплотился, оказавшись женщиной — не столь габаритной, но отнюдь не миниатюрной.

Берендеи. Колдуны-оборотни. Люди, превращающиеся в медведей. Или медведи, превращающиеся в людей — говорят, сами берендеи не знают, какая их ипостась первичная, а какая вторичная. С обычными людьми они предпочитают не водиться, живут собственными племенами в лесах. Относительно агрессивности берендеев сведенья рознились, кто-то утверждал, что они готовы растерзать любого человека без разбора, кто-то уверял, что они достаточно мирные, если их не провоцировать. Видимо, сейчас Ксюше и Егору предстояло узнать, какая теория правильная, но научного энтузиазма они что-то не испытывали.

Вместо волков уже стояли люди в серебристых меховых накидках. Ещё одни оборотни. Волколаки.

В такой ситуации сложно придумать, с чего начать разговор, да и не знаешь, нужно ли начинать, может, надо отмолчаться. Но когда самый высокий из волколаков подступил к Егору и Ксюше вплотную, заводить беседу таки пришлось.

— Чего вам? — спросил Егор, как бы ненароком отстраняя Ксюшу вбок, чтобы она, насколько возможно, была подальше от обеих компаний.

Волколак не ответил. Он обошёл их полукругом, принюхиваясь.

— Парень с волшебством, — сообщил он своим, — девчонка пустая.

— Пусть идут, куда шли, — бросил другой волколак.

— Они нам ни к чему, — сказала женщина-берендей.

— Вам ни к чему, так пусть мне достанутся, — проговорил высокий волколак, не сводя глаз с Ксюши и Егора.

— Нечего их отпускать! — поддержал третий волколак.

— Точно! — подхватил четвёртый. — Чем этих тварей меньше, тем лучше. Хоть по одному передавим!

— Долго — по одному-то давить, — с сомнением изрёк берендей-мужчина.

— Надо же с чего-то начинать, — хмыкнул волколак, сузив желтоватые глаза.

— Только тронь её, — процедил Егор, задвинув Ксюшу за спину. Плевать, что без ветра он в плане волшебства бессилен. Страшно ему? Не то слово, но Ксюшку он этим лохматым не отдаст, пока живой. Как долго он останется живым — уже другой вопрос.

— Её? — Волколак усмехнулся. — Она мне ни к чему. Она может идти на все четыре стороны. Наши беды от тебя. От таких, как ты.

— То есть?.. — Страх не испарился, но на пару секунд удивление взяло верх. К тому же, надо тянуть время. Только бы дождаться ветра! Правда, что за закон подлости? Ни единого дуновения! Хоть бы одно, едва заметное — хватило бы!

— Всё вам мало, — волколак не столько отвечал, сколько продолжал ранее начатую мысль, — присосались и никак не отлипните! Тянете и тянете. Никак не нажрётесь!

Чем он никак не нажрётся, Егор не спросил. Он бы попросту не успел — ясно было, что через мгновение волколак на него набросится.

— Правильно! — воскликнула Ксюша с таким энтузиазмом, что волколак остолбенел от удивления. — Пра-виль-но! Разорвите его в клочья! Сил моих больше нет этого юродивого терпеть! Наконец-то овдовею, а то уже вешаться собиралась!

Заявление вызвало интерес, и расправа застопорилась.

— «Ксюшечка, солнышко», «Ксюшенька, милая», «Ксюшенька, сокровище моё», — сюсюкала Ксюша передразнивающим, редкостно противным тоном. — Тьфу! Тошнит меня от тебя, понял?! — Она вырвала свою ладонь из ладони Егора. — Тошнит! Думаешь, я за тебя по любви вышла? Хрен! Родители заставили! «Егорушка хороший, Егорушка добрый, Егорушка ответственный»!

Если б Егорушка сумел втиснуться в этот монолог, обязательно осведомился бы, когда Ксюша успела за него выйти и что за бред она сейчас порет; но пулемётная скорость её речи не оставляла ему ни единого шанса.

— Кому ты нужен? Зануда, нытик! Всё в дом, всё в семью, всё для любимой жены. А меня от тебя воротит! Слабак! Рохля! Ещё и идиот, каких поискать! Ты реально веришь, что Ванька Смирнов ко мне исключительно на чай заглядывает? Что Володька Косарев каждую неделю приходит крышу чинить? Что сама я через день к подружкам на посиделки бегаю? Это ж надо быть таким кретином!

Волколаки и берендеи сурово слушали.

— Замолчи! — прикрикнул Егор.

Вот что она делает — перетягивает их ненависть на себя. Причём продуманно перетягивает: как бы обращается к нему, но на деле рассказывает им, что Егор весь такой работящий,