в силах удержаться от игривой нотки в голосе. – В особенности от незнакомых джентльменов.

– Смею надеяться, нам недолго оставаться незнакомцами. – Его голос стал ниже, глубже. Он тоже поддразнивал ее. – Я скромный торговец шелком. Мой магазин находится в городе, перевалочном пункте по дороге в Бат, и мы торгуем лучшими тканями со всей страны, работаем с лучшими портными и обивщиками мебели во всех южных графствах. – Произнес он это с немалой гордостью, и определение «скромный» теперь звучало довольно нелепо. – У нас также есть заказчики за океаном, я недавно вернулся из Америки, был в Бостоне, Филадельфии и Нью-Йорке.

– Вот как. – Мэри вопреки собственной воле была впечатлена, но постаралась скрыть это – как и поднявшееся в ней радостное волнение при мысли, что он приехал обсудить ее рисунки.

– У меня есть амбиции, мисс Стивенсон, я нанимаю только лучших художников по тканям, которые создают уникальные узоры исключительно для наших самых взыскательных покупателей, – предпоследнее слово он выделил особенно, одновременно наклоняясь к ней, будто приглашая в круг избранных.

– Что вы знаете о моей работе, раз стали искать меня? – спросила Мэри. – Есть множество других талантливых художников по тканям, разве нет? И, помимо прочего, мужчин.

Он вновь рассмеялся: улыбка у него тоже была красивая, зубы ровные и белые.

– Удивлена, что вы считаете это поводом для смеха, сэр, – заметила она с ноткой упрека в голосе.

Лицо его немедленно приняло нейтральное выражение.

– Вовсе нет, уверяю вас, мадам. Просто нахожу вашу скромность крайне занимательной. О ваших эскизах судачат подмастерья, неужели вам это неизвестно? Наставники могут не оценить их свежести, точно дуновения ветерка, их новизны, но остальные, и я в том числе, определенно могут. Я искал нечто новое, мисс Стивенсон, что-то, что выделило бы «Шелка Холландера», и, уверен, я это нашел.

– Вы видели мои работы? Где?

Он бросил взгляд на рабочий стол, где лежала ее открытая папка с набросками.

– Я позволил себе изучить их, пока вас не было. Приношу извинения за свою дерзость, но мне не терпелось самому узнать, правдивы ли слухи. И все подтвердилось. Как же вы сами не осознаете, что, хотя и невысоки ростом, на голову превосходите своих коллег-художников?

Такие слова, произнесенные вслух сторонним человеком, грели душу, особенно после стольких утверждений, что ее работа никуда не годится. Она подозревала, что ткачи и их помощники больше заботились о защите собственных интересов, а не об объективной оценке ее набросков, но их пренебрежительные выводы все равно попали в цель.

– Я видел красоту и оригинальность ваших рисунков, – продолжил он. – У вас природный дар.

– Сэр, вы мне льстите, – запротестовала Мэри. – Прошу, скажите, почему я должна предложить свои услуги исключительно вам? – Пусть Мэри и доставили удовольствие его слова, и, как она заставила себя признать, он был просто очарователен, все же рассудок ее еще не покинул, чтобы вот так хвататься за первое же предложение, каким бы отчаянным ни было ее положение.

Он развел руками, просто образец непринужденности:

– Ну разумеется. Я понимаю, что вы сейчас думаете, но что, если бы я предложил вам больше за меньшее?

– Больше за меньшее? – Нахмурившись, Мэри взглянула на свои акварели и кисточки, без дела лежащие на столе в другом конце комнаты.

– Успешный художник создает от шестидесяти узоров в год. Могу обещать вам половину этого объема за двойную оплату.

Пришел черед Мэри веселиться.

– Если будете так вести дела, непременно разоритесь, – объявила она.

– Кто будет вести дела? – спросила появившаяся в дверях Фрэнсис, на ходу снимая шляпку и перчатки. Вместе с ней в комнату влетел прохладный ветерок. – О, вижу, у нас посетитель. Как поживаете, сэр? – добавила она.

Патрик Холландер поднялся, взял протянутую руку и низко склонился над ней.

– Мадам.

– Мистер Холландер – торговец шелком из Уилтшира, – объяснила Мэри. – Он приехал предложить мне работать на него. – Мэри сделала круглые глаза сестре, умоляя ее не выдавать отсутствие у нее опыта. – И только на него.

– В самом деле, – заметила Фрэнсис невозмутимо, безо всякого выражения. – Пожалуйста, продолжайте, не хочу, чтобы вы прерывались из-за меня, но мне бы также хотелось услышать ваше предложение.

– Разумеется, – согласился Патрик. – Все, что я хотел сказать, должно быть известно вам обеим.

– Позволь я принесу тебе чашку, Фрэнсис, – решила Мэри.

– Благодарю, – отозвалась Фрэнсис, садясь на дальний стул.

Когда Мэри вернулась, Патрик обрисовал свое предложение:

– Постоянный доход, гарантированная оплата каждый месяц, и не нужно ждать, пока торговец продаст всю ткань.

Ей нужно было лишь создавать двадцать пять оригинальных узоров в год и тратить чуть больше двух недель на каждый. С этим, как она посчитала, она могла справиться, а на полученные деньги они смогут купить топливо, которого хватит до конца зимы, и еды. Рот наполнился слюной при мысли о супе на курином бульоне с мясом.

– Почему, скажите, я должна согласиться? – осторожно уточнила она.

– Я считаю, вы умная женщина, мисс Стивенсон. Это выгодное предложение, лучше вы не получите.

«Совершенно справедливое замечание», – с иронией подумала Мэри.

– Как нам узнать, что вы тот, за кого себя выдаете, и что вы можете выполнить подобные обещания? – вмешалась Фрэнсис.

– У меня при себе документы, можете изучить их. – Патрик Холландер достал из внутреннего кармана камзола пачку бумаг и протянул им.

Фрэнсис начала читать, сосредоточенно поджав губы, пытаясь разобрать тонкий, похожий на паутинку почерк.

– Я могу оставить вам аванс, как жест доброй воли, – предложил он. – После же я буду приезжать каждый месяц и изучать ваши эскизы. Я хорошо знаю Гая Ле Мэтра, пусть он работает с вашими узорами. Хотя, скажу откровенно, вряд ли за последние четыре поколения у этой семьи были поводы для смеха, но мастер он превосходный.

Все трое на этих словах улыбнулись.

– Значит, мы обо всем договорились? – подвел итог Патрик.

Мэри и подумать не могла, что кто-то захочет купить ее работу и при этом так хорошо за нее заплатить. А учитывая, что предложение исходило от такого очаровательного мужчины, устоять она не могла.

Глава 11

Декабрь, 1768 год, Оксли

Спустя полтора месяца жизни в Оксли мозоли на руках Роуэн огрубели, а все тело болело так, будто его таскали по каменистому руслу ручья в глубине сада. Почти каждый вечер она добиралась до кровати, уже засыпая на ходу, и редко видела Элис, которая ложилась еще позже.

Роуэн быстро запомнила, как именно нужно раскладывать вещи для хозяина, как лучше всего полировать латунные подсвечники и чистить столовые приборы с ручками из слоновой кости, как исправно натирать до блеска камины и,