Уже после войны Дмитрий Мацкевич слышал от офицеров-подводников такую шутку:

– Если гуси спасли Рим, то Владивосток – подводные лодки.

* * *

…В ноябре 1904 года во Владивосток прибыли морские воздухоплаватели.

Об их присылке контр-адмирал Иессен запросил еще в апреле, мотивируя запрос тем, что они необходимы для поиска мин.

Тем не менее работы по развертыванию здесь воздухоплавательных подразделений к этому времени уже велись. Инициатива работ исходила от окончившего в 1897 году курс обучения в Военной воздухоплавательной школе капитана инженерных войск Постникова. Поскольку необходимость в средствах поиска мин и наблюдение за подходами к Владивостоку была очень велика, то работы были начаты с привлечением матросов и рабочих Владивостокского порта.

Сначала воздухоплавательный парк, состоящий из нескольких шаров и аэростатов, располагался в Гнилом углу, а затем на Эгершельде. Это был закрытый район города, доступ в который осуществлялся по специальным пропускам.

Командир отряда воздухоплавателей инженер-капитан Федор Постников был инициатором изучения искусственного языка эсперанто во Владивостоке, и первый из построенных аэростатов назвали «Эсперо», что в переводе означает «надежда».

Первое наполнение газом аэростата «Эсперо» было произведено 24 июля 1904 года, и с этого дня парк вступил в компанию.

С зимы 1905 года начались подъемы аэростатов над Владивостоком, для жителей которого это событие стало привычным зрелищем.

Аэростат выводился на позиции перед городом, где происходили ознакомительные подъемы командования Владивостокской крепости и ее гарнизона.

Наиболее значимым событием начала 1905 года для воздухоплавателей Владивостока было участие в походе Владивостокского отряда крейсеров к Сангарскому проливу с 24 по 28 апреля 1905 года.

Дмитрий Мацкевич напросился на участие в одном из подъемов аэростата, в которых поочередно поднимались офицеры крейсера.

Для обеспечения работ воздухоплавательного парка после подрыва крейсера «Громобой» на мине воздухоплавательному парку был передан транспорт «Колыма» для проведения работ с аэростатами.

Поручику Мацкевичу еще раз довелось принять участие в подъеме аэростата в компании капитана Постникова, который этот полет описывал так:

«Я поднимался с транспорта «Колымы» в 10 часов 25 минут дня, имея на борту 8 мешков с песком-балластом. Через час с небольшим я поднялся на высоту 580 метров, пересек береговую черту около копей Кларксона (район Седанки) шар стал медленно опускаться, и мне пришлось выбросить полмешка песку, что вызвало подъем шара на высоту 900 метров. Вот подо мной устье реки Суйфун. Видны фабричные трубы и лагерь какой-то кавалерийской части. Оказалось, это был лагерь конно-охотничьей команды штабс-капитана Арсеньева. Я написал ему записку и положил в мешок с остатками балласта. Потрубив в рожок с целью обратить на себя внимание, я бросил мешок вниз. Как я потом узнал, он упал неудачно, прямо в кустарник. Из-за того, что он был защитного цвета, солдаты не смогли отыскать его в зелени кустов…»

Опыты по использованию аэростатов продолжались. Однако 10 мая чуть не произошла трагедия. При буксировке аэростата из бухты Диомид к Эгершельду в его корзине находились матросы Петр Братников и Август Паже. При выходе буксира из-за мыса Голдобина в бухту Золотой Рог порывом ветра оборвало трос аэростата. Баллон стал почти вертикально. Корзина с матросами ударилась об оболочку аэростата, но моряки не растерялись. Им удалось открыть выпускной клапан и посадить аэростат у радиостанции на полуострове Шкота. При посадке матрос Братников получил ушиб, но матросам удалось спасти и себя, и дорогостоящую технику.

Дмитрий Мацкевич был соседом Федора Постникова по Пушкинской улице. Дом Постниковых был построен им самим на холме под сопкой и стал не только местом жительства, но и местом активной общественной жизни главы семьи. С наружной стороны фасада этого дома была нарисована большая зеленая звезда на белом фоне – символ языка эсперанто.

Дмитрий, бывая в доме Постниковых, удивлялся ладу и гармонии в этой большой семье.

Федор во время обучения в Санкт-Петербурге в Императорской военно-инженерной академии познакомился с вдовой офицера личной охраны Александра III, Марией Николаевной Смирновой. Случайное знакомство переросло в дружбу и любовный роман, как оказалось, на всю жизнь.

Влюбленные поженились, в связи с чем Постников вынужден был прервать занятия в Академии и перевестись в Военно-воздухоплавательную школу. Ко времени знакомства с Дмитрием у Постниковых было уже пятеро сыновей и дочь.

Однажды Федор рассказал Дмитрию о том, как, пролетая на аэростате над Невой, он обнаружил объект, находящийся под водой, и выступил с предложением об использовании аэростатов для очистки протоков Невы от обломков потерпевших крушение кораблей и судов. Кто бы мог подумать, что это его предложение будет использовано во время Русско-японской войны для поиска мин, поставленных кораблями эскадры Камимуры?

Несмотря на разницу в возрасте Дмитрий и Федор как представители инженерной профессии, которым было о чем поговорить, подружились настолько, насколько это было возможно в условиях военного времени.

Особенно сдружил их совместный полет на сферическом аэростате, который чуть не стоил им жизни.

Аэростат пролетал над позицией русских войск, принявших их за японских лазутчиков и открывших прицельный огонь из винтовок, длившийся почти 10 минут. Только быстрая реакция Постникова и последовавшая команда «Сбрасывай балласт!» позволила аэростату подняться вне досягаемости стрельбы, а им избежать, казалось бы, неминуемой погибели.

В августе 1905 года инженер-капитан Постников был переведен в Адмиралтейство с производством в подполковники.

Дальнейшие события развели друзей по разным континентам. Дмитрий на крейсере «Громобой» возвратился на Балтику, а Федор в 1906 году эмигрировал в США, сменив фамилию Федор Постников на Фред А. Пост.

Цусимская трагедия отозвалась болью в миллионах сердец россиян.

Скорбной памятью и напоминанием о Русско-японской войне осталось во Владивостоке Морское кладбище, первыми захоронениями на котором стали братские могилы моряков с крейсеров «Россия» и «Громобой». И Дмитрий, и Лера присутствовали на скорбной панихиде, когда прошло отпевание погибших в неравном бою, в том числе и артиллерийского квартирмейстера Матвея Лаптева.

Через три года после окончания войны, когда Мацкевичи будут далеко-далеко от Владивостока, в туманной Англии и дождливом Санкт-Петербурге, Морское ведомство построит на Морском кладбище Владивостока церковь, рассчитанную на 125–150 человек, которая освящалась 15 июля 1908 года в честь иконы Божьей Матери «Всех Скорбящих Радость». Это было кирпичное, окрашенное серой масляной краской здание, производившее «наружным и внутренним видом прекрасное впечатление». Иконостас церкви был изготовлен в рабочем доме; утварь, ризница и иконы частично выписаны из Москвы и Свято-Троицкого монастыря, частично получены из порта. Главная храмовая икона Божьей Матери «Всех Скорбящих Радость» исполнена местным художником Россолимо. Колокола и кресты были изготовлены в мастерских порта. Строителем храма был инженер – полковник Андрей Иванович Исаков.